Белое Забайкалье в 1920 г. Эволюция политико-правовой системы Белого движения в период завершения гражданской войны в России.

История Белого движения в Забайкалье на завершающем этапе гражданской войны изучена еще в недостаточной степени сравнительно, например, с периодом 1920 г., относящимся к белому Югу России (врангелевскому Крыму). Среди работ, отражающих региональные военно-политические аспекты следует особо выделить монографии В.И. Василевского и работы В.Г. Кокоулина. Отдельные проблемы военно-оперативной истории Белого движения в Забайкалье исследовались в монографии П.А. Новикова. Несколько изданий было посвящено личности и боевой биографии атамана Г.М. Семенова. Однако многие вопросы политико-правовой истории остаются до сих пор малоизученными (1).

В обстановке крушения Восточного фронта в ноябре 1919 – марте 1920 гг., и падения белой власти в Прибайкалье и Приморье (январь 1920 г.) единственным центром Белого движения на Востоке России оставалось Забайкалье. Здесь вся верховная власть была сосредоточена в руках генерал-лейтенанта Г.М. Семенова. Получение им властных прав и полномочий формально происходило на основе «преемственности», выраженной в последних законодательных актах Верховного Правителя адмирала А.В. Колчака. 9 июня 1919 г. на заседании 3-го круга Забайкальского казачьего войска Семенов (большинством в 3/4 голосов) был избран войсковым атаманом и делегаты круга ходатайствовали о присвоении ему чина генерал-майора. Получив производство в генеральский чин (18 июля) Семенов одновременно был назначен помощником главного начальника Приамурского края и помощником командующего войсками Приамурского округа. 30 августа, после прошедшего в Омске Съезда казачьих войск Востока России, скорректировавшего «Положение о походном атамане», Семенов приказом Колчака был утвержден в должности Походного атамана Дальневосточных казачьих войск - Забайкальского, Амурского и Уссурийского. Одновременно Семенов был назначен Главным начальником Приамурского края с правами генерал-губернатора Забайкалья.

Таким образом, к осени 1919 г. атаман сосредоточил в своих руках высшую военную и гражданскую власть. В официозной прессе отмечалось: «Забайкалье для каждого здравомыслящего, благодаря работе Г.М. Семенова…, всегда являлось наиболее спокойным и благоустроенным районом…; нашу Область и называли не раз цитаделью государственности… Предоставление генерал-майору Семенову прав военного генерал-губернатора, когда ему становится подчиненным все управление областью - как военное, так и гражданское - дает нам уверенность в том, что жизнь Области во всех ее проявлениях быстрее войдет в нормальную колею» (2).

10 ноября 1919 г., за четыре дня до падения Омска, Семенов был назначен командующим войсками Читинского (с 5 декабря - Забайкальского) военного округа, выделенного из состава Приамурского военного округа в качестве военного района еще в сентябре 1919 г. Теперь, когда на него возлагались обязанности по формированию новых воинских частей, положение Семенова еще более укрепилось. В его подчинении были воинские подразделения, составлявшие не менее 15 тыс. бойцов, что позволяло рассчитывать на образование в Забайкалье нового центра сопротивления наступавшим советским войскам. Атаман в интервью газете «Русский Восток» амбициозно заявлял: «Я проникнут одним желанием – создать вполне здоровую обстановку для правильного народного мышления, омраченного стихией большевистской смуты. Моя цель – уничтожить влияние на народные массы крайних левых, антигосударственных элементов и поставить народ в рамки нормальной жизни…». Немаловажное значение для «забайкальской государственности» имел и тот факт, что проходящий здесь участок Транссибирской железной дороги контролировали части японской армии, в сотрудничестве с которой Семенов рассчитывал на поддержку (3).

23 декабря 1919 г., незадолго до падения своей власти, Колчак определил новый статус Семенова: «С целью объединения всех вооруженных сил Дальнего Востока и Иркутского военного округа, для обеспечения государственного строя и порядка в глубоком тылу армии», Семенову предписывалось «вступить в Главнокомандование войсками Забайкальского, Приамурского и Иркутского военных округов на правах Главнокомандующего армией, с подчинением ему Командующих войсками названных округов». Следующим приказом Семенов производился в чин генерал-лейтенанта. Свою позицию по политическим вопросам атаман отразил в представленном Колчаку в октябре 1919 г. «особом» военно-политическом плане, предусматривавшем «признание независимости» Польши, Финляндии и республик Прибалтики, после чего следовало «заключить с ними договора для совместной борьбы с большевиками». В это время части Восточного фронта должны были отойти к Енисею и закрепиться на этом рубеже и вдоль главной магистрали КВЖД (от Читы до Владивостока). Белое правительство предполагалось переместить в Иркутск или в Читу и «очистить от вредных элементов», после чего Семенов предлагал «начать подготовку для одновременного наступления с четырех окраин России к ее центру, приурочив таковое к весне 1921 г., а оставшееся время использовать для подготовки частей» (4).

После получения приказов Правителя Семенов издал свой приказ-декларацию от 24 декабря 1919 г., в котором заявил: «Твердо уверен, что все подчиненные мне, от генерала до солдата, забыв всякие дрязги, ссоры и личные выгоды, отдав все свои силы, знание и опыт, честно исполнят свой долг перед Родиной», а 25 декабря Семенов объявил о созыве в Чите Представительного Собрания путем делегирования представителей от различных организаций. Правда, полномочия данного Собрания имели совещательный характер и касались прежде всего экономических вопросов (аналогично Государственному Экономическому Совещанию, работавшему в Омске при Колчаке летом-осенью 1919 г.). В соответствии с приказом, созыв Собрания возлагался на Главного Начальника Снабжений по принципу: «По два делегата от органов казачьего самоуправления на каждую область (губернию) и по одному – от органов земского, городского самоуправлений, от торгово-промышленных Палат, областных кооперативов и областных профессиональных союзов».

Созыв представительного совещания не привел еще к отказу от апробированного в различных белых регионах военно-полевого порядка управления, однако это стало началом нового периода в истории белого Забайкалья (январь – май 1920 г.). Приказом от 10 января Семеновым было сформировано краевое Управление (правительство), которое возглавил он сам, а помощниками по военной и по гражданской части назначил начальника штаба Походного атамана генерал-майора М.И. Афанасьева и известного в крае политика, кадета С.А. Таскина. Введение краевого Управления, ориентированного на укрепление власти атамана, обусловливалось «перерывом сношений и связи со Всероссийским правительством, которое, благодаря восстанию (Политцентра – В.Ц.) против него в Иркутском районе…, временно лишено возможности в полном составе осуществить Государственную власть». Ввиду «происходящего вследствие этого нарушения в нормальном разрешении вопросов Государственного управления», Семенов решился «принять чрезвычайную меру и временно, впредь до восстановления нарушенной связи, взять на себя осуществление Государственной власти во вверенном районе», руководствуясь приказом Верховного Правителя от 23 декабря (5).

19 января 1920 г., тогда, когда Российское правительство прекратило свое существование, а Колчак был арестован представителями Политцентра, Семенов получил доставленный ему с немалыми трудностями подлинник последнего Указа Верховного Правителя от 4 января 1920 г. По этому Указу статус Верховного Правителя передавался Главкому ВСЮР генерал-лейтенанту А.И. Деникину. Семенову же, «в целях сохранения в нашей Российской Восточной окраине оплота Государственности на началах неразрывного единства со всей Россией», передавалась «вся полнота военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной окраины, объединенной Российской Верховной властью». Принципиально важным было упоминание необходимости исполнения Семеновым «указаний», получаемых от Деникина, что предполагало подчиненность дальневосточного региона белому Югу. Последний указ Колчака, таким образом, подтверждал сложившуюся систему объединения военной и гражданской власти в одних руках. Исходя из толкования сути этого акта, самим Семеновым был принят титул Верховного Руководителя Российской Восточной Окраины и Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Российской Восточной Окраины. В соответствии с указаниями Колчака, 31 января Семенов по каналам дипломатической почты отправил Деникину пакет с копиями всех полученных от Колчака телеграмм. И, хотя никаких указаний от Деникина генерал не получил, он считал себя подчиненным южнорусским правителям, о чем и заявил преемнику Деникина генералу Врангелю (6).

Созданное, таким образом, временное Управление фактически обрело статус постоянного правительства. По предложению Таскина, «организация краевой власти по типу министерств была признана нежелательной, как слишком громоздкая и сопряженная с большими расходами». Структура власти в Крае во многом походила на сложившуюся в тот же период военизированную структуру власти белого Крыма. В условиях ограниченности занимаемой территории, в положении т.н. «осажденной крепости» предполагалось, что сильная военная власть будет наиболее эффективной. В Чите были созданы «особые управления на правах министерств, возглавляемые отдельными начальниками, подчиненными Помощникам Главнокомандующего по принадлежности». При этом вместо пяти намеченных управлений первоначально было сформировано два: Внутренних дел и объединенное Управление торговли, промышленности, труда и продовольствия. Начальником управления внутренних дел стал бывший (до 1917 г.) губернатор Забайкальской области А.В. Волгин. 21 марта был создан Политический отдел, возглавлявшийся генерал-майором Д.Н. Сальниковым и объединивший отделения по внутренней, внешней политике и осведомительное (7).

В первых же приказах Семенова, выразилось его стремление получить общественную поддержку, специфическая для последнего этапа всероссийского Белого движения идея – диктатура, опирающаяся на представительные структуры. Вообще, вопреки мнению об атамане Семенове, как о диктаторе, нельзя не отметить, что, например, 18 марта 1920 г. в опубликованном интервью Семенов предупреждал о важности установления беспартийной, «всенародной» власти: «Братоубийственная война будет продолжаться до тех пор, пока мы не устраним от власти эти партии и не образуем такую власть, которая будет отстаивать одинаково интересы всего русского народа». «Читинский правитель» создавал военно-политическую модель, сложившуюся в условиях кризиса Белого движения конца 1919 – 1920 гг. – времени, когда на смену объединенным (хотя бы и формально) белым правительствам, приходили режимы, опиравшиеся на местные структуры. Типичными примерами таковых стали режимы и белой Таврии, и белого Забайкалья. Однако в белом Забайкалье проявилась своя специфика власти (8).

Утвердившись в статусе единоличного правителя Забайкалья, Семенов выступил с программой, опубликованной 25 января в форме «Обращения к народу», где говорилось о «непоколебимой вере в возрождение нашей истерзанной Родины», о «неуклонном стремлении видеть ее, возрожденную через Национальное Собрание, по-прежнему единой, свободной и могучей». «С первых же дней моей деятельности считаю необходимым заявить глубокую благодарность союзным державам за их благожелательное отношение к нашей исстрадавшейся Родине; со своей стороны сочту первейшим долгом соблюдать и выполнять все обязательства, данные союзникам законной Российской властью». «Приняв от Верховного Правителя и поставив своей неуклонной задачей борьбу с большевиками, как и раньше главной задачей буду считать создание крепко спаянной, дисциплинированной и боеспособной армии, могущей, когда потребует этого долг, защитить честь и достоинство русского имени».

Важным пунктом программы объявлено укрепление правовой системы, характерный для Белого движения тезис о следовании традициям судебной реформы 1864 г.: «Приму все меры, дабы оставить в полной неприкосновенности все законоположения, касающиеся установлений судебного ведомства, права и преимущества, по роду службы чинам этого ведомства присвоенные, дабы они могли свободно осуществлять задачи правосудия, согласно началам, положенным в основу Судебных Уставов 1864 г.». Последнее указание было весьма кстати, учитывая, что в 1918-1919 гг. Забайкалье получило известность региона, в котором постоянно нарушались законы, устанавливаемые центральной властью, жизнь шла по неписанным «законам гражданской войны», господствовала одиозная «атаманщина», а борьба с правонарушениями велась лишь после неоднократных указаний из Омска.

29 декабря 1919 г. атаман издал приказ об амнистии пленным красноармейцам. 20 января 1920 г. Семенов запретил подвергать наказаниям всех партизан и красноармейцев добровольно сдавшихся и давших подписку об отказе от службы советской власти (9).

Большое значение в программе уделялось работе органов самоуправления. Атаман предполагал ограничить административное вмешательство в их деятельность: «Мною будут преподаны указания всем органам власти не вмешиваться в осуществление функций органов городского и земского самоуправлений, казачьих и национальных самоуправлений…, в твердой уверенности, что все эти органы самоуправления не встанут на путь активной борьбы с государственной властью…; власть сочтет своим долгом оказывать всяческое содействие профессиональным организациям в осуществлении ими деятельности по удовлетворению нужд и интересов рабочего класса, на основе существующих норм». Заявлялось также о необходимости наладить работу народного хозяйства, упорядочить транспорт, финансы, обеспечить продовольственное снабжение». «Административные лица» обязаны были «бережно относиться к гражданским свободам населения». Завершалось «Обращение» словами: «Являясь прямым правопреемником на Российской Восточной Окраине Государственной власти, я глубоко верю, что в своей деятельности найду поддержку во всех слоях населения, для которых слова «Великая Россия» и «Национальное достоинство» - не пустые звуки, а восстановление нарушенного правопорядка, устранение хозяйственной разрухи и возрождение политической и экономической мощи Родины – являются неотложными и насущными задачами момента» (10).

Утверждение Семенова в статусе главы Российской Восточной Окраины способствовало переменам в чинопроизводстве и наградной системе. Приказами от 22 января и от 25 февраля 1920 г. Семенов (со ссылкой на Указ Верховного Правителя от 4 января) узаконил «все награды и производства офицеров, военных чиновников и врачей, условно награжденных и произведенных в следующие чины» за период осуществления им властных полномочий - от «атамана Особого Манчжурского отряда» до «Главнокомандующего Войсками Дальнего Востока и Иркутского военного округа». Узаконивались также «все награды и производства по Монголо-Бурятским войскам» (11).

В феврале приступила к работе комиссия по предварительному рассмотрению «Положения о Краевом народном Совещании». Атаман считал необходимым «создать представительный орган с правами законодательной власти», на внепартийной основе: «Государственность должна строиться вне политической партийности..., разность политических взглядов служит разжигающим средством». К середине апреля проект был подготовлен и официально опубликован 21 апреля. Вопреки обещаниям Семенова, Совещание утверждалось в качестве не законодательного, а законосовещательного органа, что характерно для большинства представительных учреждений, создаваемых белыми в 1919 г. Проект во многом повторял нормы, разработанные еще в Омске правительством Колчака для Государственного Земского Совещания, которое, в свою очередь, напоминало дореволюционные нормы «Учреждения о Государственной Думе».

Читинское Положение определяло, что «Совещание собирается для обсуждения законодательных предположений, восходящих на утверждение Главнокомандующего всеми Вооруженными силами Российской Восточной окраины». Для принятия правомочных решений требовалось «присутствие не менее одной трети наличного числа членов Краевого Народного Совещания». Совещание избирало Председателя и двух его заместителей («товарищей»). Члены Совещания обладали неприкосновенностью. Его работа финансировалась из казны, и если членами становились лица, состоявшие «на государственной гражданской службе», то они сохраняли за собой прежние должности, но теряли должностной оклад.

В компетенцию Краевого Совещания входило рассмотрение законодательных актов, связанных, главным образом, с финансово-экономическими вопросами: утверждение «государственной росписи доходов и расходов вместе с финансовыми сметами по отдельным ведомствам», рассмотрение «дел о постройке железных дорог», учреждение акционерных компаний, а также обсуждение «всех дел, вносимых на рассмотрение Краевого Народного Совещания по особым распоряжениям Главкома». Совещательная роль собрания заключалась в праве «выносить пожелания об отмене или изменении действующих и издании новых законов, а также о принятии необходимых мер в различных областях Государственного управления». Краевое Совещание имело право «запросов» по рассматриваемым законопроектам «к Начальникам отдельных ведомств», а также при совершении чиновниками должностных правонарушений. Однако ведомственные чиновники могли «отказаться от сообщений Совещанию разъяснений по таким предметам, кои по соображениям государственного порядка не полежат оглашению».

«Положение о Краевом Народном Совещании» весьма развернуто рассматривало порядок делопроизводства, чем напоминало законоположения о Государственной Думе. Законопроекты вносились в Совещание с согласия Главкома, его «особым распоряжением». Проекты могли вноситься и Начальниками ведомств, но только после предварительного одобрения этого проекта одним из Помощников Главкома. Решения принимались простым большинством голосов, в случае паритета голос председателя был решающим.

Не менее значимым в политико-правовой истории Белого движения вообще и белого Забайкалья в частности представляется «Положение о выборах в Краевое Народное Совещание», утвержденное одновременно с «Положением о Краевом Народном Совещании». Выборы проводились по куриям. К определенному Главкомом сроку в Совещание следовало избрать представителей «от сельского крестьянского населения, от городского населения, от казачьих войск, от бурят и от профессиональных рабочих организаций». Лишались избирательного права лица: по возрастному цензу (до 25 лет), иностранцы, по образовательному цензу (неграмотные и учащиеся), военнослужащие, а также недееспособные, осужденные или состоящие под следствием. Отдельным пунктом оговаривалось лишение избирательных прав «лиц, содержащихся под стражей или отбывающих наказания или ссылку по постановлению Следственной Комиссии за причастность к бунту, возникшему в октябре 1917 г.». Тем самым, лица, содействовавшие советской власти, от выборов отстранялись. Контролировались выборы Управлением внутренних дел.

От «сельского крестьянского населения» выборы предполагались двухступенчатые - по схеме, схожей с принятой для выборов Земского Совещания в 1919 г. На первой ступени выборов избирательной ячейкой становились волостные сходы, избиравшие выборщиков («уполномоченных волости») по одному от каждой волости. Сход собирали Председатель волостной земской управы (если в районе сохранялось волостное земство), волостной старшина или сельский староста. В сходе должны были участвовать председатель волостной земской управы или волостной старшина, волостные судьи, сельские старосты и «десятидворцы» (выборные от сельских обществ для участия в волостном сходе – по одному из 10 дворов), а также «выборные от лиц, приписанных к волостям». Сход считался состоявшимся при участии в нем не менее половины от общего числа лиц, имеющих право участия на сходе.

На второй ступени - при выборах «уполномоченных волости» - использовалась мажоритарная система. Лица, обладавшие активным избирательным правом должны были получить «простое большинство» при тайном голосовании. Приговоры волостных сходов утверждались Председателем уездного съезда уполномоченных. Уездный съезд избирал одного члена Краевого Совещания. Съезд считался правомочным при участии в нем «не менее половины подлежащих волостных уполномоченных». Если этого количества к намеченному сроку достичь не удавалось, то спустя три дня съезд открывался «при всяком наличии прибывших уполномоченных». Избрание члена Совещания проводилось тайным голосованием и также основывалось на мажоритарном признаке (избранным считался тот, кто получал «более половины голосов уполномоченных, принимавших участие в выборах»). Допускалась перебаллотировка и, наконец, избрание по жребию, если и перевыборы не давали большинства кандидату. Уполномоченные от волостей, населенных бурятами, проводили свой съезд для избрания пяти членов Совещания.

От городского населения члены Совещания избирались городскими думами напрямую. Количество членов устанавливалось пропорционально численности населения: в городах, насчитывавших от 6 до 50 тысяч жителей избирался один депутат, а в городах с населением свыше 50 тысяч – два (города с населением менее 6 тысяч человек не избирали членов Совещания). От «профессиональных рабочих организаций» члены Совещания избирались на уровне «губернских (областных) союзов профессиональных организаций» по принципу - «два от каждой губернии (области)», также большинством голосов. От казачества члены Совещания избирались в зависимости от численности (по одному на «каждые 45 тысяч душ населения»). Для казаков делалось исключение в плане наделения пассивным избирательным правом, так как здесь принимались те же критерии, что и на выборах депутатов Войскового Круга. Если избранный членом Совещания состоял на службе, то после исполнения своих делегатских обязанностей он получал право возвращения на занимавшуюся, до выборов, должность. Выборы проходили на сессии Войскового круга (12).

Такова была избирательная система, разработанная в Забайкалье. Семенов считал, что этим «закладывается фундамент государственности – два основных его устоя: сильная патриотическим духом армия и орган народного волеизъявления. На первом устое зиждется уверенность в возможности нормальной работы, на втором – воздвигается стена народного доверия». Данную систему можно было считать соответствующей тому политическому курсу, который стремилось проводить Белое движение в поиске путей расширения своей социальной базы. В белом Крыму создание представительных структур на куриальной (землевледельческой и землепользовательской) основе выразилось в создании земельных советов и волостного земства; следом за этим этапом становилось создание уездного земства, в которое входили представители от городов (также по отдельной курии) и от православных приходов. В Забайкалье практиковалось более широкое представительство с законосовещательными функциями, что объяснялось статусом Совещания – общим для всего края. Позднее данные принципы организации представительной власти будут приняты при созыве Приамурского Земского Собора в 1922 г.

Поскольку проведение выборов по «четыреххвостке» (всеобщее, прямое, равное избирательное право при тайном голосовании) оказалось невозможным в условиях гражданской войны, целесообразным признавалось использование избирательных курий. В этом не усматривалось «ограничений демократии», напротив, считалось, что сословное, национальное и профессиональное представительство позволит избежать партийных разногласий. Однако, при осуществлении проекта Семенову пришлось столкнуться с серьезными проблемами, и ожидаемой стабильности в крае не наступило.

Хотя выборы еще не завершились (предстояло избрание членов от бурятских и некоторых крестьянских волостей) 5 июня 1920 г. Краевое Народное Совещание было открыто. Читинским епископом Мелетием был отслужен благодарственный молебен. Председателем стал преподаватель местной гимназии, бывший редактор газеты «Забайкальская новь», член кадетской партии А.Г. Василевский. На открытии выступили: Главком Семенов, командующий Дальневосточной армии генерал-лейтенант Н.А. Лохвицкий, начальник управления внутренних дел Волгин, представитель японского командования генерал Судзуки, а также делегаты от «Союза украинцев», Старообрядческих общин, Всероссийского Крестьянского Союза и от сибирского казачества. Семенов надеялся, что «Краевое Народное Совещание окажет поддержку краевой власти в деле поднятия на должную высоту судебных установлений», а также выразил веру в то, «что наступит тот счастливый момент, когда русский народ снова увидит свою страну единой, свободной и возрожденной через Национальное Собрание, созванное в сердце России – в Москве». 7 июня, в духе полной поддержки политики Семенова были приняты первые резолюции: «По вопросу о борьбе с большевизмом», где говорилось о необходимости продолжения сопротивления советской власти, и «По вопросу о помощи Японии», отмечающая важность вооруженной поддержки, оказываемой Японией Дальневосточной армии в «охране Восточной Окраины от порабощения советами» (13).

Созыв Совещания правомерно считать началом следующего периода в истории белого Забайкалья (лето 1920 г.) – времени сравнительно «мирного сосуществования» исполнительной и представительной властей. Правда, безоговорочная поддержка проводимого Главкомом курса оказалась недолгой. Очень скоро Совещание выступило с напоминанием о получении законодательных прав, обещанных ранее Семеновым. 21 июня была принята декларация о «присвоении Краевому Народному Совещанию законодательных функций». Одновременно высказывалось пожелание о переходе к нормальному, «гражданскому» управлению краем. «Власть» неожиданно поддержала инициативу форума. Волгин в докладе, сделанном на сессии Совещания по поручению Семенова, отметил «живейшую радость по поводу полного совпадения в понимании предстоящих нам великих целей и общих задач» и пообещал, что в ближайшее время будет «выработан соответствующий законопроект, который, с одной стороны, расширил бы объем законодательных функций Совещания, а с другой – представил бы ему права законодательной инициативы» (14).

Значимым моментом в истории государственного строительства в Забайкалье стало утверждение Указом Главкома от 24 июля «Положения о временном устройстве Государственной власти на территории Российской Восточной окраины». В нем заявлялось, что «Восточная окраина России составляет неразъемную часть Государства Российского». Утверждались правопреемственность власти Главкома Семенова и его диктаторские полномочия.

Как и в колчаковской «Конституции 18 ноября», продолжавшей традиции Свода Законов Российской Империи, полнота исполнительной власти сосредотачивалась у Главкома, а часть полномочий делегировалась подчиненным административным структурам: «Власть управления во всем ее объеме принадлежит Главнокомандующему. В делах управления… определенная степень власти вверяется, согласно закона, подлежащим местам и лицам». При этом не исключалась возможность принятия чрезвычайных мер, ввиду положения на фронте: «Главнокомандующему принадлежит в особенности принятие чрезвычайных мер для обеспечения комплектования и снабжения вооруженных сил и для водворения гражданского порядка и законности». Разрабатывались сообразные единоличному правлению законодательные акты – Указы, издаваемые «в порядке Верховного Управления…, для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления». Главком осуществлял высшее военное управление («устройство Вооруженных сил», «дислокацию войск», «перевод на военное положение»), а также решал вопросы назначения и смещения с должности лиц командного состава (правда, после консультаций со специально создаваемым Военным Совещанием) и высших государственных служащих. Главком наделялся правом конфирмации судебных решений, правом помилования, смягчения наказания и «прощения совершивших преступные действия». Главкому принадлежала прерогатива в определении внешнеполитического курса.

Должности Помощников по военной и гражданской части, введенные в рамках «Положения о полевом управлении», упразднялись. В подчинении Главкома находились теперь структуры Совета Управляющих Ведомствами, состоявшего из ведомств: внутренних дел, юстиции, иностранных дел, финансов, торговли, промышленности и продовольствия, народного просвещения и вероисповеданий, земледелия и государственных имуществ, военного и морского, путей сообщения и Государственного контроля. Примечательно, что основой для определения полномочий Совета Управляющих стали неоднократно использовавшиеся белыми «Учреждения Совета Министров» из I-го тома Свода Законов Российской Империи. Исполнительные структуры получали полномочия, аналогичные Российскому правительству Колчака. Совет Управляющих осуществлял «общее направление и объединение действий Главных начальников Ведомств по предметам как законодательства, так и высшего государственного управления». Заседания Совета Управляющих Ведомствами происходили «под председательством одного из членов Совета по выбору самого Совета», а приказы Главкома, подготовленные «в порядке верховного управления», подлежали обязательной скрепе «надлежащих управляющих Ведомствами».

В общем, политико-правовая система белого Забайкалья представлялась в форме, характерной для многих белых регионов: частично использовался опыт дореволюционной России, а также новации, вызванные «революционными переменами» после 1917 г. В числе последних были не только нормы правотворчества Российского правительства Колчака, но и «новые» подходы к организации власти, учитывавшие необходимость политических коалиций (15).

Важны были положения о законодательной власти. Теперь, в соответствии с пожеланиями Народного Совещания, она должна была «осуществляться Главнокомандующим в единении с Краевым Народным Собранием» (Совещание было переименовано в Собрание, чем подчеркивался его новый, уже не «законосовещательный» характер). Главкому принадлежало право пересмотра краевой «Конституции» («Положения о временном устройстве государственной власти»). Можно было говорить о формально провозглашенном наделении Собрания «правами законодательства». И хотя в перерыве между сессиями предполагалось возможным принятие законов волей Главкома, однако они не могли касаться изменений в избирательном законе и «Положении о Краевом Народном Собрании». Бюджетные вопросы Главком обязан был согласовывать с Собранием.

Окончательно полномочия властных структур утвердились в приказе от 26 июля. Семенов провел и новые назначения. Председателем Военного Совещания при Главкоме назначался бывший Главнокомандующий армиями Восточного фронта генерал-лейтенант М.К. Дитерихс. Ему же поручалось временно возглавить Военное и морское управление. Генерал-лейтенант Б.Р. Хрещатицкий был назначен на должность начальника Отдела внешних сношений. Таскин получал назначение на должность управляющего ведомством земледелия и государственных имуществ и вр.и.о. управляющего ведомством народного просвещения и вероисповеданий. Бывший помощник Таскина Волгин утверждался в должности управляющего внутренних дел и вр.и.о. главы управления юстиции. Генерал-майор С.Н. Меди назначался вр.и.о. главы управления путей сообщения. Инженер В.В. Мономахов получил должность управляющего ведомством торговли, промышленности и продовольствия. В белом Забайкалье ощущался «кадровый голод», назначения на многие должности принимали военные, а гражданские чиновники совмещали посты.

Происходили перемены и в военном управлении. В целях объединения остатков войск Восточного фронта («каппелевцев») с наличными вооруженными силами в Забайкалье Семенов принял решение о создании Войск Российской Восточной окраины под командованием генерал-майора С.Н. Войцеховского. Еще 27 апреля эти войска были переименованы в Дальневосточную армию, командующим которой стал генерал-лейтенант Н.А. Лохвицкий, известный как начальник 1-й Особой дивизии русских экспедиционных сил во Франции и командующий 2-й армии Восточного фронта в 1919 г. Войцеховский выехал в белый Крым. Верный традициям военных правил, Лохвицкий стремился к утверждению «уставного порядка и законности» в Забайкалье. Отношения «каппелевцев» и «семеновцев» были непростые. По воспоминаниям Семенова, против него «началась кампания со стороны высшего генералитета армии… Генерал-лейтенант Дитерихс, генерал-майор Акинтиевский, генерал-майор Пучков, генерал-майор Сукин стояли во главе этой кампании, направленной как против меня, так и против порядков, заведенных в Чите» (16).

Семенов считал важным использовать опыт генералитета Восточного фронта. Командующий Дальневосточной армией (представитель «каппелевцев») становился одновременно начальником штаба Главнокомандующего. Семеновым формировалось Военное Совещание во главе с бывшим Главнокомандующим Восточным фронтом генерал-лейтенантом М.К. Дитерихсом, в компетенции которого находилось «разрешение всех вопросов армейского хозяйства и жизни», а также «контроль над расходованием золотого запаса». Были разработаны «определенная схема военного аппарата со всеми его частями и начала сокращения различных ненужных учреждений», а также «меры обеспечения пайками военнослужащих», «пенсионный Устав». Постановления Военного Совещания утверждались Семеновым. Однако подобная система была несовершенной. По свидетельству генерал-майора П.П. Петрова, «атаман не всегда выдерживал, а потом и вовсе перестал считаться с постановлениями Совещания» (17).

Немаловажное значение в поддержке политического курса атамана Семенова имела деятельность общественных организаций, в особенности - Всероссийского Крестьянского Союза. Его Устав был утвержден Главкомом 26 апреля (18). Семенов подчеркивал, что в составе Союза «могут сходиться и работать люди разных партий, лишь бы деятельность их направлялась одним вождем и они были бы объединены одной целью. Отмечалась необходимость «наделения мелких хозяйств землей на праве собственности, за счет земель казенных и кабинетских и за счет крупного частного землевладения, существование которого должно допускаться только в виде государственной и общественной собственности. Запрещалось иметь и приобретать земельные участки «более установленного законом количества десятин земли на одну семью (от 5 до 10 десятин – В.Ц.)». Девиз Союза был: «Крестьянство – основа России, нам нужна Национальная, Крестьянская Россия». В Уставе своеобразно проводилась идея восстановления монархии в ее «крестьянской», а не «абсолютистско-бюрократической» форме: «Старая жизнь России и жизнь во время революции обнаружила, что единственной возможной для России формой правления является наследственный Крестьянский Царь или Крестьянский Правитель, избираемый на срок или пожизненно… из образованных крестьян или казаков». Свидетельством монархических настроений в Забайкалье стало сообщение 16 июня о «проекте Русского правительства», в состав которого вошли бы Великие Князья Михаил Александрович и Дмитрий Павлович Романовы (19).

Заявляя о возвращении к законам Российской Империи периода «думской монархии» и «Конституции 18 ноября», забайкальская общественность не останавливалась на пути «демократизации власти». Главком же полагал необходимым усилить «консервативное крыло» Собрания. Еще в июне он предложил ввести в состав Совещания представителей от оказавшихся в Забайкалье оренбургских, сибирских, енисейских и иркутских казаков. 3 августа Семенов утвердил дополнение в избирательный закон от 23 апреля, в соответствии с которым в Собрание вводились представители «цензовой общественности» («торгово-промышленного класса»), кооперации и тюрко-татар. Избирались по одному представителю от каждой торгово-промышленной палаты и по одному - от общих собраний членов биржевых обществ. По аналогии с дополнениями избирательных правил Земского Совещания увеличивалось представительство от крестьян: «до двух членов от каждого уезда». Делегирование было временным - «впредь до избрания членов Собрания от бурят». Предстояло включить в Собрание уже избранных «кандидатов в члены от крестьян Читинского и Нерчинского уездов, по одному от уезда, временно - впредь до избрания членов от крестьян порядком, установленным Положением».

Однако процесс «демократизации» на этом не закончился. Более того, 9 августа Собрание предложило не продолжать вооруженное противостояние с советской властью. Была принята резолюция призывавшая к прекращению гражданской войны. От Главкома требовалось обеспечить «широкие демократические свободы населения», «разработать закон о введении в крае политических, гражданских свобод». Говорилось об отмене цензуры, снятии ограничений в деятельности политических организаций. Но теперь Главком не стал уступать: «отмену существующих ограничений о свободе слова, печати, собраний и союзов считаю несвоевременной» и заявил о необходимости переезда («ввиду приближения фронта») Краевого Собрания из Читы на станцию Борзя, ближе к маньчжурской границе.

Очевидно, что столь быстрая эволюция власти происходила под воздействием столь же быстрых внешних перемен. С февраля 1920 г. во Владивостоке власть перешла к Приморской Областной Земской управе во главе с эсером А.С. Медведевым. Должности управляющих отделами в правительстве Приморья заняли представители социалистических партий, а Экономический Совет возглавил большевик П.М. Никифоров. 20 июня во Владивостоке начало работу Народное Собрание, созванное на всеобщих, прямых, равных, тайных выборов на пропорциональной основе, с участием политических партий. Владивостокское Собрание стало «примером для подражания» многим сторонникам «демократизации режима» в Забайкалье. По оценке бывшего управляющего отделом финансов Областного Правительства Урала, кадета Л.А. Кроля, в борьбе за национальные интересы России против чрезмерно агрессивных намерений Японии стали объединяться большевики и «цензовики». «Ставилась задача создать на Дальнем Востоке демократический буфер… Приморье становилось на путь парламентаризма, с ответственным перед парламентом кабинетом» (20). А 6 апреля на Учредительном съезде трудового населения Прибайкалья было провозглашено образование Дальневосточной Республики со столицей в Верхнеудинске.

Первоначально Семенов заявлял о неприятии приморской «демократии». 24 мая им был опубликован приказ, гласивший: «Образовавшееся во Владивостоке 30 января сего года т.н. Временное Правительство на Дальнем Востоке (Областная Земская Управа) захватило власть путем насилия и существовало до 4 апреля сего года совместно с представителями Советской России (имелись в виду местные большевики – В.Ц.)». Владивостокское правительство обвинялось в распродаже «принадлежащего Русскому народу имущества», «заключении концессионных договоров с иностранцами на эксплуатацию рыбных, горных и лесных богатств края» и «даже в территориальных уступках». Провозглашая себя «законным преемником власти Верховного Правителя в пределах Восточной Окраины», «ответствуя за управляемый мною край перед всем народом России», Семенов объявлял «так называемое Временное правительство на Дальнем Востоке несуществующим, а «все сделки, заключенные т.н. Временным правительством на продажу Государственного имущества иностранцам, все договоры на горные, лесные и другие концессии, аренды и прочие акты, имеющие монопольный характер, и тем более заключающие в себе территориальные уступки, - недействительными».

Атаман подчеркивал необходимость единой власти на всем Дальнем Востоке, но с центром не во Владивостоке или в Верхнеудинске, а только в Чите, при подчинении этой власти структур самоуправления. Приказ предписывал: «Для проведения принципа представительства законной власти на местах, мною будет назначен Главный Начальник Края: Приморской, Сахалинской и Камчатской областей».

Официозные издания поспешили огласить, что «русский народ естественно подойдет к тому, что Д.В. окраина будет возглавлена великим народным вождем Атаманом Семеновым. Гастролирующее во Владивостоке Правительство не имеет под собой почвы и совершенно не связано никакими нитями с народом. Внезапно выросшее, оно также внезапно погибнет» (21). Однако распространить свою власть на Приморье Семенову не удалось. Напротив, ему пришлось считаться с забайкальской «общественностью», не склонной к конфронтации с другими дальневосточными областями, требовавшей усиления представительных структур. Эволюция политического курса белого Забайкалья явно шла не в сторону желаний атамана.

Существенно ухудшило положение Семенова решение об эвакуации японских войск. Еще в январе-феврале 1920 г. были приняты решения об эвакуации из России Чехословацкого корпуса, воинских частей Румынии и Югославии и САСШ. Правда, поначалу командир 5-й дивизии, генерал Судзуки и глава японской военной миссии в Чите полковник Куросава отрицали вероятность ухода японских войск. В сообщении от 30 марта Дипломатический совет в Токио заявил об «эвакуации чехов», тогда как «японские силы», хотя и «сократят зону охраны», будут «охранять порядок в Сибири и следить за деятельностью большевиков», ввиду отсутствия «мира и порядка» (22). Но с 24 мая по 15 июня прошли предварительные переговоры между Японией и ДВР, а 17 июля японское командование подписало с представителями Республики Гонготское соглашение о прекращении военных действий, введении нейтральной полосы между войсками Японии и ДВР (от Владивостока до Хабаровска и Сучана) и о выводе (с 25 июля) японских войск из Читы и Сретенска. В пункте протокола по политическим вопросам говорилось о намерении создать демократическое «буферное государство», с единым правительством, сформированное на конференции с участием представителей всех областей края (23).

Заключение соглашения Японии с ДВР, готовность признать Республику «де-юре» поставило существование белой государственности в Забайкалье под угрозу. 11 июля Семенов обратился к наследнику японского Императора с просьбой об отсрочке эвакуации, чтобы «развить военный и политический успех момента». Но в сообщении военного министерства Японии было заявлено, что эвакуация войск и всех японских подданных неизбежна.

В сложившейся ситуации Главкому оставались две альтернативы: попытка опоры на собственные силы, при сохранении Краевого Собрания и поддержки со стороны антибольшевистской общественности, или начало переговоров с ДВР, признание своего поражения и подготовка к отступлению в Маньчжурию или Монголию. Анализ происходивших в июле-августе событий показывал, что Семенов стремился одинаково использовать обе альтернативы. В первом направлении были предприняты меры по реформированию управления, реорганизации правительства. Главком все же решил вести переговоры с ДВР. В начале июля Приморское правительство заявило о созыве конференции дальневосточных государственных образований во Владивостоке, и туда 28 июля прибыла делегация из Читы (в составе Таскина, Василевского, Перфильева и бурятского деятеля Джамбалова). Однако переговоры не дали никаких результатов.

24 августа особая «Делегация Народного Собрания по объединению Дальнего Востока» подписала на станции Хадабулак соглашение с Семеновым, по которому предполагалось объединение Забайкалья и Приморья под властью реорганизованного Приморского правительства. Намечалось проведение выборов депутатов от Забайкалья и бурят в Народное Собрание во Владивостоке, но уже по «четыреххвостке», а не по избирательному закону Семенова. Атаман должен был сложить с себя власть Правителя Российской Восточной Окраины, сохранив лишь должность Главкома. Исполнительная власть во Владивостоке должна была формироваться на основе коалиции с «цензовыми элементами». Пойдя на соглашение с ДВР, Семенов не оставлял и попыток укрепления антибольшевистских сил. Под предлогом не допустить усиления «коммунистического влияния» в читинском «парламенте», 21 августа Семенов принял решение о перерыве в работе Собрания и о возобновлении сессии только с 1 октября 1920 г. Одновременно Главком назначил генерал-лейтенанта А.В. Сыробоярского, считавшегося убежденным монархистом, на должность вр.и.о. начальника военного и морского управления. А вместо ушедшего в отставку генерала Лохвицкого, крайне недовольного «заигрываниями Семенова с демократами», командующим армией (с 22 августа) стал генерал-лейтенант Г.А. Вержбицкий, получивший указание укрепить дисциплину и устранить бессистемность в организации отдельных воинских частей (24).

Но положение на фронте не улучшалось, а политический кризис в Забайкалье был налицо. Главком Семенов, принимая условия Хадабулакского соглашения, решился подписать акт, окончательно ликвидировавший его диктаторские полномочия. Вся полнота гражданской власти в крае была передана им Народному Собранию, он же сохранял за собой только командование войсками и полномочия походного атамана. Свои приказы Семенов отдавал теперь от имени «Главнокомандующего вооруженными силами» и «походного атамана казачьих войск Дальнего Востока» (25). Подписанию акта о передаче гражданской власти Собранию, сопутствовал манифест-обращение от имени атамана «К русским людям Забайкалья и войскам» (25 августа 1920 г.). Его автором считался В.С. Завойко, бывший адъютант генерала Корнилова, возглавлявший в Харбине отделение созданной в САСШ «Лиги свободы и прав человека». В обращении говорилось о подготовке объединения с Приморьем, недвусмысленно заявлялось о необходимости прекращения гражданской войны: «Довольно нам быть безвольной болванкой в руках тех или иных интервентов. Довольно быть безмозглыми дураками на пользу и радость всех нас окружающих… Вы – крестьяне, казаки, буряты и граждане городов! Вы – действительные хозяева Земли Русской и ее далекой окраины - Дальнего Востока. Не следует учить вас ни слева, ни справа никому, ни большевикам, ни монархистам и слугам бывшего царского режима, как вам жить надлежит. Вы сами знаете, как вам жить следует, и как жить вы хотите. Преступно, пользуясь вашим долготерпением, забитостью и невежеством – наследием павшего режима – навязывать вам те или иные формы государственного устройства и жизни». «Манифест» кроме Семенова подписали генералы Вержбицкий и Сыробоярский. В приказе войскам Главком отмечал, что соглашением о «слиянии в единое целое Приморской и Забайкальской областей… заложен первый камень фундамента строящейся российской государственности на Дальнем Востоке».

Интересно, что по сведениям участника партизанского движения П.С. Парфенова (Алтайского), Семенов (как и Врангель в Крыму) пытался наладить сотрудничество с командирами партизан Якимовым, Серышевым и Шиловым, обещая им должности командиров корпусов и чины генерал-майоров, если они присоединятся к его войскам. Позднее, в 1945 г., во время допросов в СССР Семенов отмечал, что одновременно с «Хадабулакским актом» им велись через посредство Завойко «переговоры с советским правительством».

По оценке же генерала Петрова, «хадабулакский акт» и обращение к населению, наоборот, способствовали дальнейшему расколу в войсках. Генерал Лохвицкий - из Харбина - заявил, что этим актом Атаман Семенов уничтожает силу указа Верховного Правителя от 4 января, и потому он с армией отказывается дальше признавать Атамана как Главнокомандующего, «в армии начинаются еще большие недоразумения». Начался отход Дальневосточной армии и эвакуация правительственных учреждений в Даурию и за р. Онон, к границе с Маньчжурией (26).

С конца августа и до ноября 1920 г. - последний период истории белого Забайкалья. Когда местная база антибольшевистских сил сужалась и отсутствовала уже поддержка Японии, закономерным для Семенова становился поиск новых союзников. Достаточно прочным оставался его авторитет у казаков. Но более показательно провозглашенное атаманом сближение с белым Югом. 20 сентября Семенов от имени атамана Забайкальского Войска обратился к Главнокомандующему Русской армией и Правителю Юга России генерал-лейтенанту П.Н. Врангелю: «Оценив настроение казаков, инородцев и крестьян, населяющих Российскую Восточную окраину, я пришел к неуклонному решению во имя блага Родины не только признать Вас, как Главу Правительства Юга России, но и подчиниться Вам на основаниях преемственности законной власти». В телеграмме Врангелю 22 сентября он заявлял: «20 сентября официально объявил о моем подчинении Вашему Правительству, как Всероссийскому, оставаясь во главе Краевого Правительства Востока России, Главнокомандующим армией и Атаманом, избранным казачеством и местным населением, испрашиваю политических инструкций». Ответом на телеграмму Семенова был приказ Врангеля от 9 октября, в котором заявлялось об укреплении всероссийского значения белого Крыма: «Отныне все казачество с нами. Польша заключила перемирие с врагами России, но новый союзник протягивает нам руку. Этот союзник – Русский Народ» (27). В прессе стали публиковаться статьи, посвященные «Атаману Забайкалья», подчеркивалось сходство проводимой им политики с политикой Правительства Юга России. В газете «Крестьянский путь» были опубликованы сведения, доставленные в Крым официальным представителем генерала Семенова полковником А.Е. Котомкиным. Он стал первым официальным представителем от атамана, доставившим информацию о структуре читинского правительства, работе Крестьянского Союза в Сибири, статусе представительного Краевого Народного Собрания (28).

Примечательно, как в октябре российский посол в Токио В.Н. Крупенский комментировал ситуацию, в которой происходило «признание Семеновым генерала Врангеля»: переговоры Семенова с делегацией ДВР, выглядели всего лишь как «простой маневр, имевший целью облегчить ему вывести армию из опасного растянутого положения и сосредоточить ее между Маньчжурией и Читой, что теперь выполнено». 29 октября Семенова поддержал Русский Комитет в Японии – в Европу в качестве представителя атамана отправился полковник Э.Г. Фрейберг (29).

Но, несмотря на признание атамана белым Югом, в сентябре-октябре 1920 г. политическая жизнь Забайкалья велась фактически без контроля со стороны Семенова; единственным способом сохранения им своих диктаторских полномочий было бы объявление области на военном положении, но Семенов на это не пошел. Вместо Краевого Собрания, работать в котором отказались представители профсоюзов, было создано Временное Восточно-Забайкальское Народное Собрание, начавшее работу 12 сентября. Его председателем стал энес К.С. Шрейбер, а в состав вошли три представителя земства, два представителя казачьего управления, один бурят, один – от городского управления, двое – от торгово-промышленников, четверо железнодорожников, один представитель профсоюзов и четверо представителей партийных комитетов: кадетов, энесов, эсеров и социал-демократов (меньшевиков). Был реорганизован Совет управляющих ведомствами, во главе которого стал кадет А.А. Виноградов. Продолжались поиски компромиссов. Но в октябре глава ДВР А.М. Краснощеков заявил делегатам Читы, что условием объединения с Приморьем следует считать «низложение» атамана Семенова и демобилизацию Дальневосточной армии. Читинскому Собранию было предложено объединиться с Народно-революционным комитетом Восточного Забайкалья.

В октябре – начале ноября начались последние бои войск Семенова с наступавшими на Читу подразделениями армии ДВР. 21 октября в бывшем читинском официозе «Казачье эхо» была изложена позиция делегатов Народного Собрания: «Мы должны идти до конца по объединению с армией на демократической линии… Наша линия – средняя демократическая линия – наиболее соответствует демократическому облику армии» (30). В тот же день, опасаясь ареста, Семенов на аэроплане вылетел из Читы на пограничную станцию Даурия. 25 октября в Читу переехало правительство ДВР, а 21 ноября 1920 г. части армии ДВР заняли Даурию.

В ноябре Семенов, отрекаясь от прежних заявлений, объяснял свои «уступки демократии» как вынужденные. В «прощальном» приказе он писал: «Стремясь к примирению враждующих, но в действительности национально настроенных групп русского населения…, я в то же время ни одной минуты не думал о прекращении борьбы с коммунизмом, которую ведет сейчас весь народ России… Три года я боролся с большевизмом, буду и впредь бороться с ним до конца». Семенов не оказался в изоляции. В Харбине организовалось Русское Национально-экономическое объединение во главе с бывшим председателем Временного Областного правительства Урала, кадетом П.В. Ивановым, деятелями Крестьянского Союза Балакшиным и Улитиным. Атаман переехал в Порт-Артур, откуда стал готовится к «восстановлению» своей власти, но уже в Приморье (31). К концу 1920 г. перед Семеновым и отступившими в Маньчжурию белыми войсками открылась перспектива продолжения борьбы, но никакой опоры для этого на территории бывшей Российской Империи уже не было. Теперь Семенов рассчитывал на возможность координированного выступления эмиграции и повстанческого движения в России. В подобную «схему» вписывались, в частности, планы активации антибольшевистских сил в Приморье в мае 1921 г.

История белого Забайкалья свидетельствует, что здесь, вопреки устоявшимся представлениям о Белом движении, как об исключительно авторитарном по своей сути, впервые активно работали представительные структуры, созданные на основе широкой коалиции – от казачества до профсоюзов. Тем не менее создание Краевого Народного Собрания и его деятельность не принесли ожидаемой поддержки белым. Проведение, на основе краевого «парламента», политики «коалиции с общественностью», оправдалось бы при наличии достаточно сильных «несоциалистических» общественных и партийно-политических структур, но они оказались неорганизованны, ослаблены внутренними конфликтами («каппелевцев» и «семеновцев», в частности). В итоге вектор политической активности Забайкалья летом-осенью 1920 г. неизбежно сместился «влево» и привел к поражению принципиальной идеи Белого движения – «борьбы с большевизмом».

1. Василевский В.И. Забайкальская Белая государственность. Чита, 2000; Его же. Забайкальское казачье войско в годы революции и гражданской войны. Чита, 2007; Кокоулин В.Г. Читинское Краевое Народное Собрание (апрель-октябрь 1920 г.). // В сб-ке: История Белой Сибири, Кемерово, 2003; Марковчин В. Два атамана. М., 2003; Новиков П.А. Гражданская война в Восточной Сибири, М., 2005; Бучко Н.П. «Атаманщина» на Дальнем Востоке и проблема единства России в годы Гражданской войны (1918-1920 гг.) // Казачество Дальнего Востока России во второй половине XIX – XX вв., Хабаровск, 2006; Романов А.М. Особый Маньчжурский отряд атамана Семенова. Иркутск, 2013.

2. РГВА. Ф. 40417. Оп.1. Д.34. Л.1; Восточный курьер, 10 августа 1919 г.

3. Катанаев Г.Е. В семеновском царстве. Февраль-март 1919 г. (Глава воспоминаний) // Катанаев Г.Е. На заре сибирского самосознания. Воспоминания генерал-лейтенанта Сибирского казачьего войска., Новосибирск, 2005., с. 206-207; Атаман Семенов. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. М., 1999. с. 160-161.

4. Атаман Семенов. Указ. соч. с. 193; РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д. 3. Л. 80; Д. 22. Л. 4.

5. Положение о полевом управлении войск в военное время, СПб., 1914, с. 11.

6. ГА РФ. Ф. 5827. Оп.1. Д. 99. Лл. 1-7.

7. РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д. 29. Лл. 38, 174; Тинский Г. Атаман Семенов, его жизнь и деятельность, б.м. 1920, с 17-18; Борисов Б. Дальний Восток, Вена, 1921, с. 18-20; Атаман Семенов. Указ. соч. с. 173; Вести Забайкалья, Чита, 28 апреля 1920 г.; 14 мая 1920 г.

8. Якушев И.А. Очерки областного движения в Сибири // Вольная Сибирь, Прага, т. 3, 1928, с. 12; РГВА. Ф. 39539. Оп.1. Д.3. Л. 23.

9. РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д.22. Лл. 3 об., 7; Наиболее «близкую» по времени информацию о правонарушениях в Забайкальском военном округе содержала подготовленная в 1920 и изданная в Харбине в 1921 г. книга В.П. Дауреца «Семеновские застенки».

10. Тинский Г. Указ. Соч. с. 23-25; Борисов Б. Указ. соч. с. 21-24; РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д.8. Л.26; Д.22. Л. 3.

11. РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д. 23. Лл. 92, 98; Д. 24. Лл. 3, 106; Рудиченко А.И. Награды Императорской России в период гражданской войны. Законодательство, практика награждения, типы и разновидности. М., 2007, с. 57-60; Его же. Награды и знаки белых армий и правительств, 1917-1922 гг. Учредительные документы, изготовление, практика награждения, типы и разновидности. М., 2008, С. 342-354.

12. Положение о Краевом народном Совещании, Чита, 1920; Положение о выборах в Краевое Народное Совещание, Чита, 1920; Вестник Забайкалья, Чита, № 44, 28 апреля 1920 г.

13. Борисов Б. Указ. Соч. с. 25-26; Енборисов Г.В. От Урала до Харбина. Памятка о пережитом, Шанхай, 1932, с. 110-111.

14. Борисов Б. Указ. Соч. с. 23-28.

15. Вестник Забайкалья, Чита, № 70, 4 июля 1920 г.; № 75 18 июля 1920 г.

16. Атаман Семенов. Указ. соч. с. 202-205.

17. Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918-1922 гг.). Рига, 1930, с. 158; Его же. Роковые годы. 1914-1920. Калифорния, 1965, с. 252-253.

18. ГА РФ. Ф.5872. Оп.1. Д. 194. Л. 7; Борисов Б. Указ. соч. С. 27-28.

19. Щагин Э.М. Крестьянские союзы в политических планах и тактике непролетарских партий России (1917-1922) // В сб-ке Непролетарские партии России в 1917 году и в годы Гражданской войны. М., 1989, с. 193-194; РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д. 57. Л. 2; Борисов Б. Указ. Соч. с. 28-29; Куренышев А. Крестьянские организации Русского Зарубежья (1920-1951 гг.). М., 2008, с. 18.

20. Кроль Л.А. За три года (Воспоминания, впечатления и встречи), Владивосток, 1921, с. 211-212.

21. Тинский Г. Указ. Соч. с. 29-30; Руднев С.П. При вечерних огнях, Харбин, 1928, Соч. с. 308-309.

22. ГА РФ. Ф. 5881. Оп.2. Д. 357. Лл. 1-2 (Воспоминания летчика 2-го авиаотряда Дальневосточной армии ротмистра Е. Зиновьева).

23. ГА РФ. Ф. 5881. Оп.2. Д. 357. Лл. 4-6; Штейн Б.Е. «Русский вопрос» в 1920-1921 гг. М., 1958, 92-93; Петров П.П. Указ. соч. с. 159-160.

24. Руднев С.П. При вечерних огнях, Харбин, 1928, с. 308-312; РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д. 54. Л. 12; Д. 7. Лл. 7-8; Кокоулин В.Г. Указ. соч., с. 64-67.

25. РГВА. Ф. 39532. Оп.1. Д. 83. Л.3.

26. Марковчин В. Указ. соч., с. 163; Борисов Б. Указ. Соч. с. 29; Руднев С.П. Указ. Соч. с. 344; Парфенов (Алтайский) П.С. Гражданская война в Сибири в 1918-1920 гг., М., 1924, с. 127; Петров П.П. Указ. соч. с. 164; Его же. Роковые годы. Указ. соч. с. 255-257; Енборисов Г.В. Указ. соч. с. 110.

27. Военный голос, Севастополь, № 147, 4 октября 1920 г.; № 152, 10 октября 1920 г.

28. Крестьянский путь, Симферополь, № 40, 20 октября 1920 г.

29.Подалко П.Э. Япония в судьбах россиян. Очерки истории царской дипломатии и российской диаспоры в Японии. М., 2004, с. 123-125; Врангелевщина // Красный архив, т.3 (40), М.,-Л., 1930, с. 20-21; Там же. С. 23-24, 28-32.

30. Борьба за Советы в Забайкалье // Сборник документов, материалов, статей., Чита, 1947, с. 53.

31. Кокоулин В.Г. Указ. Соч. с. 65-66; Новиков П.А. Указ. соч., с. 236; Руднев С.П. Указ. Соч. с. 370; Петров П.П. Роковые годы. Указ. соч. с. 259; Атаман Семенов. Указ. соч. с. 301-314.

Цветков Василий Жанович – доктор исторических наук, профессор кафедры новейшей отечественной истории Московского педагогического государственного университета.