Дело   №   11

 

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

 

СВЕДЕНИЯ

 

об арестах, производившихся большевиками

в Ставрополе (Кавказском) с 1 января

по 8 июля 1918 года

 

За время нахождения у власти в городе Став­рополе губернском (Кавказ) органов советской власти (большевиков-коммунистов), т[о] е[сть] с 1 января по 8—10 июля 1918 года, как официаль­ными лицами ее правительства, так и отдельными красноармейцами и рабочими, действовавшими именем Совета народных комиссаров, были произ­ведены массовые аресты среди населения. Лица военные, гражданские и целые группы смешанно­го характера захватывались на улицах, в частных домах, в собраниях без всяких гарантий, хотя бы лишь формального характера, обоснованности ареста, без соблюдения самых элементарных и всюду принятых правил производства ареста и с умышленным нарушением первых, основных прав личности и сохранения личного достоинства за­держиваемого. Расследование обстоятельств этих арестов показало, что число произведенных аре­стов не поддается никакому учету, живые свиде­тели говорят: «Помещение было забито арестован­ными»,    «арестованных   кучей,   толпой   повели» и т.д., арестованные в подавляющем большинстве приводились без регистрации их, без документов о распоряжении  на  арест,   исходивших  от  каких-либо облеченных правом лишения свободы орга­нов или лиц, и часто даже при одном устном заяв­лении  конвоя,  что  приведенное  лицо  подлежит аресту. Мест содержания под арестом было не­сколько, и официальные представители, началь­ники таковых,  не имели ни  списков  арестован­ных — а если и были, то неверные — ни связи между собой, не говоря уже о полной неприспо­собленности   помещений   и   условий   содержания арестованных в таких пунктах. Единственным ме­стом заключения, где арестованные не были про­сто толпой известного состава лишенных свободы людей,    оставалась   Ставропольская    губернская тюрьма, но и то лишь благодаря тому, что там ос­тавалась   администрация,   существовавшая   и   до 1 января 1918 года, а также по количественно не­большому размеру этого пункта. Все же осталь­ные пункты, при коих содержались под стражей люди, как то комендантское управление у началь­ника   гарнизона,   во   дворе   бывшего   юнкерского училища, в следственной комиссии и т. д. — всех метавшихся   по   ним  в   розысках  своих  родных, близких и знакомых, уведенных неизвестно куда, либо отсылали с бранью и угрозами прочь, либо отзывались неведением, либо сознательно указы­вали иное место, куда родственники бросались в тщетных усилиях найти арестованного или узнать о его судьбе, или осведомиться хотя бы лишь о причинах ареста. Помимо этого даже приблизи­тельный учет арестов за время существования советской власти фактически оказалось произвести невозможным и потому, что арестованные убива­лись просто, без следствия и суда, по устным рас­поряжениям коменданта, начальников красноар­мейских частей, требованиям толпы «всех пустить в расход»; или переводились из одного пункта, от одного лица к другому, или отпускались на свобо­ду по прихоти руководителей Совета, либо по иным, не основанным на каких-либо нормах пово­дам, и также простым словесным распоряжениям начальников всякого рода и степени власти. Или, наконец, одни арестованные заменялись другими соглашавшимися на то лицами, как это устанав­ливается документально -в отношении так назы­ваемых «заложников». В громадном большинстве аресты основывались на подозрении задерживае­мого в контрреволюционности, под чем больше­вики-коммунисты подразумевали всё, что не при­знавало советской власти, произвола и насилия ее агентов и представителей. Далее, была группа лиц заложников, то есть лишь арестованных в обес­печение исполнения какого-либо общего к мирно­му населению г. Ставрополя требования советской власти, например, уплаты наложенной «контрибу­ции». И лишь незначительная часть арестов, как, например, арест офицеров, может быть, не требо­вал бы объяснений ввиду общеизвестной слепой ненависти и огульному обвинению их большевика­ми. Аресты сопровождались угрозами, насилиями, издевательствами и побоями. Арестовывались дети с 14 лет и старики свыше 70 лет, и отмечает­ся также ряд случаев повторных арестов одного и того же лица. В тех же возрастах арестованные убивались без следствия и суда с бессмысленной жестокостью, искалывались штыками на улицах, на свалочных местах. Расследование убийств гра­ждан г. Ставрополя большевиками составляет от­дельное производство. Но если изложенное по данным показаний целого ряда свидетелей указы­вает на невозможность учета всей массы арестов, численно превышающей сотни случаев, то яркое показательное значение имеют данные по Ставро­польской губернской тюрьме, которые указывают:

1. на соотношение случаев ареста, обставлен­ных хотя бы с формальной стороны согласно га­рантиям личной свободы, и арестов без соблюде­ния и этих минимальных условий правильности;

2. на прогрессивное увеличение числа нефор­мальных, внесудебных арестов с развитием дея­тельности советской власти;

3. и, наконец, они дают представление об от­ношениях советской власти к категориям аресто­ванных.

Первое и второе разъясняют цифры по тюрьме с 1 января по июль 1918 года, а именно: 1) число арестованных, на коих имелись документы, удосто­веряющие личность арестованного, должностное лицо, распорядившееся арестовать, основания аре­ста и обвинение, предъявляемое к аресту, в янва­ре — 7 человек, в феврале — 12 человек, в мар­те — 1 человек; 2) число арестованных, на коих имелась формальная бумага, удостоверяющая лич­ность арестованного, и лицо, распорядившееся аре­стом без указания мотивов и оснований, в янва­ре — 11, в феврале — 26, в марте — 36, в апреле — 55, в мае — 60, в июне — 73, в июле — 3; 3) число арестованных, с коими в распо­ряжение тюрьмы поступила лишь неформальная записка об имени или фамилии задержанного, в январе — 1, в феврале — 4, в марте — 36, в апре­ле — 4, в мае — 2, в июне — 24.

Последнее видно из показаний тюремной адми­нистрации, а именно: они говорят, что к лицам, находившимся под арестом как «уголовным», т[о] е[сть] как совершившим известное деяние, боль­шевики относились благожелательно, допуская, а иногда и требуя для них всяких облегчений аре­ста, вплоть до произвольного освобождения их вовсе из тюрьмы, и, наоборот, к лицам, арестован­ным по политическим основаниям, к так называемым «буржуям», к заложникам и особенно к воен­ным это отношение менялось на крайне суровое и жестокое — у арестованных отбирались безвоз­вратно деньги и ценные вещи, запрещались сви­дания и т. п.

Изложенное основано на расследовании, про­изведенном согласно положению об Особой комис­сии с соблюдением всех требований Устава уго­ловного судопроизводства.

 

К оглавлению.