Цветков В.Ж.

 

Сельское хозяйство белого юга России. Реализация законодательных актов белогвардейских правительств. Кооперация, земское самоуправление на белом юге России в 1919 – 20 гг.

 

12.Кооперация и сельское хозяйство Юга России в 1919-1920 гг.

 

Источники по кооперации на юге России достаточно обширны. Это, прежде всего, журналы, бюллетени, издаваемые различными кооперативными организаци­ями. Но если, например, бюллетень кооперации Юга России (Ростов на Дону, ноябрь-декабрь 1919 г.) претендовал на выражение политических позиций кооперативных кругов, то издания «Мир труда», «Южнорусский потребитель» (Харьков), «Союз», «Юго-восточный Хозяин» (Екатеринодар), «Торгово-промыш­ленный Вестник» (Ростов на Дону) главным образом сосредотачивались на анализе хозяйственного положения южнорусских кооперативов, проблем финансов и рынков и других экономических вопросов. А журнал «Кубанский кооператор» (Екатеринодар) отражал на своих страницах и положение на товарных рынках, а также выражал политические взгляды представителей ко операции, при этом отстаивая «самостийные» настроения кубанцев. Несмотря на стремле­ние вышеназванных изданий к «политизации», сообщения о состоянии товар­ного рынка, денежного обращения в 1919-1920 гг. дополняют аналогичную информацию, содержащуюся на страницах периодическом печати.

Деятельность южнорусской кооперации в период гражданской войны сосредотачивалась на 2-х направлениях: на восстановлении разрушенных старых хозяйственных структур и создании новых, а также усилении своего влияния на принятие определенных экономических (введение новых налогов, отмена таможенных границ и др.), политических (особенно по аграрной политике) решение принимаемых Особым Совещанием и Правительством Юга Рос­сии в 1919-1920 гг.

Кооперация активно участвовала в продовольственной политике деникинского правительства, хотя при этом ее интересы зачастую были чисто коммерческими и далекими от бескорыстной помощи Добровольческой армии.

Военные действия в 1916-начале 1919 г. проходили на территориях Кубанской области, Ставропольской и Черноморской губерний. Этот район отличался развитой с/х коопераций и война крайне неблагоприятно сказа­лась на ее положении. Так на Кубани сумма убытков кооперативов от рекви­зиций, контрибуций и грабежей составила с июля 1918 по март 1919 гг. - 1 млн. 272 тыс. рублей.1 Ставропольская кооперация, особенно быстро раз­вивавшаяся в 1917-начале 1918 гг. (к июлю 1918 г. число потребительских обществ достигло 220 с 85 тыс. членов) и также пострадала от военных дей­ствий. Почти полностью было уничтожено производство и переработка шерсти, выращивание овец-мериносов.2

Совокупные убытки кооперативов Одессы за период советской власти составляли свыше 30 млн. руб.

Вместе с тем потребности в дальнейшем развитии с/х кооперации были очевидны. На состоявшемся съезде кооперативных союзов юга России (6-8 марта 1919 г.) в г. Екатеринодаре особо оговаривалось, что интере­сы сельского и городского потребителя, а также и воссоздание промышлен­ности требуют усиленного снабжения с/х производителя инвентарем, разви­тия широкой агрономической помощи и кредита.3 Но восстановлению и дальнейшему развитию кооперации препятствовали ограничения в регистрации кооперативов. С июля 1918 г., когда Добровольческой армией был взят Став­рополь, уставы кооперативных обществ должны были утверждаться губернатором. Для этого требовались, в частности, предоставление справок о «благона­дежности» учредителей, бюрократическая процедура утверждения устава была длительной. В августе кооперативные союзы Ставрополья обратились к ген. А.И. Деникину (в ноябре аналогичное обращение было направлено в Особое Совещание) с ходатайством о восстановлении в силе кооперативного закона Временного правительства от 20 марта 1917 г.4 Журналом от 22 января 1918 г. за № 29 Особое Совещание восстановило действие этого закона «на территории, находящейся под управлением ГК ВСЮР».5 Т.о. в Ставропольской, Черноморской губерниях и занимаемых ВСЮР новых районах регистрация ко­оперативов теперь должна была производиться путем утверждения уставов в соответствующих отделениях Окружных Судов.

По мере продвижения Добровольческой армии но югу России, занятия крупных губернских и уездных центров в них восстанавливались правления кооперативных товариществ. Восстанавливал свою работу Московской Народ­ный Банк. 6-8 августа 1919 г. в Харькове состоялся съезд управляющих южнорусскими отделениями Московского Народного Банка (далее МНБ). Было принято решение об образовании Временного Управления Отделений МНБ. От­крывались отделения в Киеве, Новороссийске, Екатеринодаре.6

На съезде акционеров МНБ (конец сентября) товарищ председателя Со­вета МНБ проф. А.Н. Анциферов отмечал, что «залогом возрождения России является возрождение сельского хозяйства». С этой целью МНБ предполагал расширить кредитование крестьянских хозяйств через местные отделения Банка.

Создавались новые форды с/х кооперации - союзы с/х кооперативов. Такое решение было принято на съезде Харьковского Общества Сельского хозяйства, в августе 1919 г. преобразованного в Харьковский Областной Союз с/х ко­оперативов. Отмечалось, что уездные с/х общества стали также переходить на новые уставы паевых кооперативных товариществ.7 Стремление к созданию более крупных кооперативных объединений было характерно для южнорусской кооперации летом-осенью 1919 г. О своей интеграции заявляли кооперативы Крыма. Уполномоченные Севастопольского союза кооперативов, а также Ялтинский, Перекопский, Симферопольский, Евпаторийский союзы созда­ли в августе 1919 г. комиссию для решении вопроса о Крымском Союзе (Кубанский кооператор. Екатеринодар, № 31, 23 августа (5 сентября) 1919 г.).

4 июля по соглашению Совета Юго-восточных Кооперативных съездов и Харьковского Областного Совета кооперативных съездов был создан Времен­ный Комитет Кооперации Юга России во главе с А. И. Никитиным. Это стало важным событием в истории южнорусской кооперации. По инициативе этого Комитета планировалось созвать съезд всех кооперативных Советов районов, занимаемых ВСЮР. Данная организация не замедлила заявить о своих претен­зиях к власти. На съезде предполагалось рассмотреть, в частности, «отноше­ние местных и центральных властей к кооперативным организациям», «стесне­ние свободы передвижения, товарообмена, отсутствие правопорядка...» Одновременно с этим Совет Харьковских Кооперативных Съездов направил Управляющему Отделом Торговли и Промышленности Особого Совещания А. Лебедеву докладную записку, в которой отмечал необходимость правительственной под­держки крестьянским хозяйствам в получении с/х инвентаря, ограждения их от незаконных реквизиций. Выдвигались предложения о «должном регулирова­нии продовольственного рынка в общегосударственном масштабе» и «равномер­ном распределении продуктов по территории всей страны». Надзор должен обеспечить «недопущение спекулятивного повышения цен», но при этом не но­сить характера «мелочной регламентации», «полицейских мер борьбы со спе­куляцией». Победа над спекулятивным оборотом могла быть достигнута, прежде всего, путем предоставления значительных льгот кооперативам и «обществен­ным учреждениям».9

Южнорусские кооперативы очень болезненно переживали обусловленные военными действиями реквизиции и конфискации имущества. Об этом, а также о необходимости укрепления связи Белой власти с кооперацией шла речь во время встречи ГК ВСЮР ген. А.И. Деникина с делегацией «Временного Коми­тета» 23 октября 1919 г. в Таганроге. «Кооперация страдает от незаконных действий местных органов власти, которые не только тормозят работу кооперативов, но иногда угрожают самому существованию их»10 (в качестве ос­новной причины подобного отношения властей кооператоры указывали на связь Центральных Правлений кооперативов, находящихся в Советской России, с периферийными органами на территории ВСЮР, особенно в районах Чернозем­ного Центра и Правобережной Малороссии недавно освобожденных от больше­виков). В поданной записке на имя ГК ВСЮР говорилось, что «закрытие ряда кооперативов в Харькове, Киеве, Симферополе, Одессе является результатом неправильного метода ликвидации той связи, которая поневоле возникла между кооперацией и большевистской властью за почти двухлетний промежу­ток времени».11 Отмечались, что закрытие кооперативных союзов местными властями вызывало паралич системы с/х кооперации - от местных сельских ко­оперативов до губернских, краевых союзов. Так, по мнению авторов записки, запрет, с санкции Екатеринославского губернатора С.С. Щетинина, деятельности Екатеринославского Отделения Украинского Кооперативного Банка и «Со­юза Споживчих Товариств» поставил в очень трудное положение крестьян Екатеринославской губернии, «приезжающих массами ежедневно в союз за то­варами, с/х машинами и принадлежностями и тормозил  деятельность других соседних  кооперативных организаций».12 0б этом же шла речь во время  проходившего 23-26 ноября 1919 г. кооперативного съезда в Ростове на Дону.

Съезд был очень широким по своей представительности (на нем присут­ствовали делегаты от всех губернских кооперативных Союзов юга России, многих уездных и окружных 6оветов, ряда кооперативных комитетов и банком). В работе съезда приняли участие такие видные деятели отечественной коо­перации и агрономии, как проф. А.Н. Анцыферов, глава Временного Комитета А.М. Никитин, проф. А.И. Челинцев, позднее введенный в состав Временного Комитета. На съезде уже шла речь о том, что «работа кооперативных органи­заций на местах проходит в крайне тяжелых и неблагоприятных условиях. Разного рода товары, имеющиеся на складах, конфискуются, как большевистские». Местная Белая власть уже напрямую обвинялась в действиях, которые «неред­ко вызывают к себе враждебное отношение, как со стороны интеллигенции, так и со стороны простого народа».14 Для обеспечения стабильности в хозяйст­венной деятельности кооперации признавалось необходимым более активно участвовал в политической жизни. Позиция невмешательства в политику, в которой заверяли Главкома, кооператора постепенно сменялась позицией интенсивного влияния на внутриполитический курс Деникине кого правитель­ства, прежде всего в целях «самозащиты» кооперации. Но политическая актив­ность не ограничивалась ходатайствами о либерализации рынка .прекраще­нии незаконных конфискаций и реквизиций. Съездом были приняты резолю­ции об «отношении к еврейскому вопросу» с требованием прекратить распространение антисемитизма в Белом движении. Поскольку будущее в русской государственной жизни по убеждению участников съезда «будет принадлежать не правым и не левым партиям, а крестьянству», то необходимым признавалось «создание специального Министерства по кооперации» и именно «при такой государственной структуре кооперация, объединяющая и возглавляющая милли­оны крестьянства, сможет ставить во главе министерства по кооперации людей из своей среды».15

В докладе представителя Центрального Украинского кооперативного комитета И.М. Подольского отмечалось, что обвинения в сотрудничестве Украинобанка, Днепросоюза, Централа с деятелями УНР, в финансировании петлюров­ской армии и администрации, безосновательны. «Украинская кооперация не отвечает за те или иные убеждения отдельных кооператоров», а «по отношению к Добровольческой армии украинская кооперация вполне лояльна».

Показательна позиция представителей южнорусской кооперации по земельному вопросу. Именно здесь обвинения в реакционности всей аграрно-крестьянской политики Особого Совещания и законопроектов В.Г. Колокольцева и В.Н. Челищева - А.Д. Билимовича, в частности, были особенно сильны. В докла­де проф. А.И. Челинцева, в прениях по этому докладу отмечалось, что «нынешняя власть не левого направления и при разрешении земельного вопроса она будет руководствоваться во всяком случае не интересами крестьянства. Ес­ли считать, что земельный вопрос должен быть разрешен Учредительным Соб­ранием, то уверены ли кооператоры, что Учредительное Собрание, созванное нынешней властью будет таким, каким хотелось бы его видеть кооператорам...» Т.о. делался вывод, что «перед кооперацией в настоящий момент толь­ко одна задача: способствовать отчуждению в пользу народа максимального количества помещичьих земель».16

Основные положения кооперативной позиции по земельному вопросу бы­ли изложены в «Тезисах к докладу комиссии по разработке земельного вопроса» (комиссии, специально созданной при Временном Комитете): «...Полное разрешение земельного вопроса будет принадлежать Учредительному Собранию, однако существующая ныне власть должна... взять на себя инициативу в деле подготовки общей земельной реформы...». При этом следовало бы исходить «из фактически сложившегося ныне землепользования, в том его виде, как оно регулировано Временными Правилами о сдаче в аренду полевых угодий» от 21 сентября с.г. (т.е. наиболее либеральными законами в отношении призна­ния прав «захватчиков» частновладельческих земель - В.Ц.) ...арендованные земли должны будут подлежать обязательному отчуждению в пользу крестьян­ства, а проектированные комиссией Особого Совещания нормы оставляемого за владельцами количества земли (проект В. Н. Челищева - А.Д. Билимовича) должны быть уменьшены приблизительно до 1/3 предположенного их размера в целях приведения этих норм в соответствие с обычными размерами средних хозяйств ...т.е. хозяйств полутрудового, полукапиталистического типа...». В отноше­нии тезиса о необходимости сохранения крупных товарных хозяйств - производителей сахарной свеклы, картофеля, табака кооператоры отмечали, что «хотя площадь частновладельческих плантаций должна быть большей в сравнении с остальными помещичьими владениями, все же представляется необходимым пос­тепенный переход к такому положению, при котором свекла получалась бы из мелких и средних хозяйств», а частные плантации картофеля должны были бы отчуждаться «наравне с прочими». В отношении земельного рынка кооператоры считали нецелесообразным «допущение частных сделок по передаче подлежащие отчуждению земель... все такие земли должны закрепляться за приобретате­лями не иначе, как при посредстве государственной власти». Предлагалось сократить сроки подготовки к отчуждению имение и «при разрешении земель­ного вопроса исходить из потребности поднять производительность массового крестьянского хозяйства, имея при этом в виду содействие развитию сельскохозяйственной кооперации.17 Т.о. в разрешении аграрного вопроса коопе­рация тесно примыкала к левым кругам, представителям земств и городов юга России, а также «Союза возрождения России» - Мякотина и Пешехонова» (о позиции которых -  гл.11).

Аполитичность кооперации уже не соответствовала действительности осенью 1919 г. По этому вполне объективной представляется оценка роди южно­русской кооперации в «обустройстве тыла» данная ГК ВСЮОР во время встречи  с кооператорами 23 октября 1919 г.: «...Конечно в кооперации есть целый ряд элементов антигосударственного характера и эти элементы должна быть ус­транены, но самих кооперативных организаций это не должно касаться. Лишь по отношению к закупочным отделениям северных организаций  (т.е. организа­ций на территории Советской России - В.Ц.) должен быть поставлен вопрос о существовании их, ибо здесь не исключена возможность работы по указаниям исходящим из правлений, а последние, находясь в совдепии, работают по дирек­тивам советской власти и личный состав их проверить невозможно, кроме того при колеблющейся линии фронта невозможно позволить заготовки для севера в местностях, близких к фронту... считать полезным создание особой между­ведомственной комиссии, которая совместно с представителями кооперации мо­гла бы рассмотреть всю совокупность возникших в настоящее время вопросов в жизни кооперации, требующих разрешения органов власти...».18

По вопросу о репрессиях в отношении отдельных кооперативов и союзов Главком объяснил, что «пока кооперация в целом или отдельные ее деятели являются политически нейтральными, всякого рода репрессии и аресты являют­ся произволом местных властей и не найдут себе оправдания в правительстве. Но, когда деятельность кооперации принимает политическую окраску, притом несогласную с задачами Добровольческой армии, или когда отдельные кооператоры выступают на политическом поприще в направлении противоположном тем же задачам, правительство вправе и обязано бороться с такими выступлениями».18а

После отступления ВСЮР от Москвы критика внутриполитического курса Особого Совещания со стороны кооперативных кругов заметно усилилась. Глав­ными обвинениями были – «реакционный курс на возрождение старых порядков», «преследование демократических представителей и организаций», «антисеми­тизм», политика «помещичьих шарабанов» и восстановления помещичьей собст­венности. Журналы «Юго-восточный Хозяин» и, особенно, «Кубанский коопера­тор» стали активно отстаивать позиции «кубанской самостийности», образова­ния в виде «Юго-восточного Союза» нового государственного объединения казачьих областей Дона, Кубани, Терека, а также Ставрополья и Черноморья, построенного на началах широкой автономии (как противовес «Единой, Неделимой России пропагандируемой деникинским правительством и демократи­ческой внутренней политики».19 Это течение возглавия представитель коопе­ративных кругов Кубани, депутат Краевой Рады И.П. Тимошенко.20 В этом «похо­де на власть» слева кубанские самостийники имели поддержку со сторона ук­раинских кооператоров которые, не смотря на заверения в «лояльности» к Доб­ровольческой армии, продолжали поддерживать связи не только с деятелями УНР, но и с более влиятельными «сферами». В секретной сводке Отдела пропаганды № 188 (от 13 июля 1919 г.) приводился доклад председателя партии «Поалей-Цион» Л. Раппорта. В нем в частности отмечалось, что «Украина должна органически войти в орбиту нашего экономического строительства». С этой целью пред­полагалось «синдицирование мелкой торговли через создание кооперативных синдикатов мелких торговцев». Преодоление «оппозиционных конвульсий ради­кально-украинских кооперативных организаций (Украинбанка, Союзбанка, Днепросоюза и др.) не «составило особого труда для нас». С этой «вялой и пассивной оппозицией» легко справились комитеты служащих, избранные под нашим ближайшим влиянием, хотя и невидимым для тех, кто не знает и знать не дол­жен наших основных задач и целей. Так назначение т. Маргулиеса Главным Комиссаром Украинского Банка (основного банка, финансировавшего кооперацию Украины - В.Ц.) было встречено служащими с полным удовлетворением. В докла­де Л. Раппорта говорилось и о проведении синдицирования мелкой торговли путем организации кооперативов.21 Особенно устойчивыми позиции еврейского капитала признавались в сахарной промышленности, синдицированной через посредство «Центросахара», где членами Совета были тт. Якобсон, Барац, Койс, Гаммерман и Блимме.22 в качестве главных кооперативов, контролируемых «Поалей-Цион» указывалось на потребительские и закупочные кооператива «Жизнь», «Труженик», «Портофис».23

Далее в докладе отмечалось, что «украинская интеллигенция нами окончательно терроризирована при помощи русских националистов (!), чтобы не могла помешать нам в неуклонном проведении наших планов». Возможно, что знакомство с этой и другими аналогичными сводками дало повод ген. Деникину заявить о нежелательности активизации именно политической деятель­ности южнорусских кооперативных союзов. Примечательно, что правый «Союз русских национальных общин» (близкий по позиции к Всероссийскому Союзу земельных собственников) провозглашал в числе прочих лозунгов «националь­ную, свободную от инородческого капитала и участия кооперацию», выступая с планами (проект ген. Батюшина) (октябрь 1919 г.) «покрытия всей южной Рос­сии, Сибири и Европы русскими национальными общинами», «взяв за образец организации Всемирный Еврейский Кагал».24 Несмотря на попытки активно участвовать во внутренней политике бе­лого юга России, кооперация прежде всего участвовала в хозяйственной жизни. О сотрудничестве Управления продовольствия Особого Совещания с кооперативами упоминалось в разделе 5 работы.

Что же касается неоднократно упоминаемой в официальных сообщениях деникинского правительства связи южнорусских кооператоров с советскими цен­трами, то таковая действительно существовала, хотя, безусловно, в меньшей степени, чем это представлялось Главкому и Особому Совещанию. Помимо «Цен­тросоюза» крупные филиалы в южнорусских городах и селах имел образованный 18 декабря 1918 г. (по инициативе А.В. Чаянова и активном участии МНБ). «Сельскосоюз» (Всероссийский Закупочный Союз с/х кооперации). Еще до заня­тия Добровольческой армией гг. Харькова, Одессы, Екатеринослава в них бы­ли созданы и работали отделы «Союза», а с октябри 1919 г. начало работу Ростовское отделение. Одним из первых мер его стала закупка у Ставрополь­ских кооперативов 15 тыс. пудов шерсти для продажи за границу для полу­чения валютной выручки «с целью закупки средств с/х производства по за­казам местных союзов». Подобное распространение влияния «Сельскосоюза» было тем не менее возможно, т.к. согласно п. 9 его Устава членами «Союза» могли стать любые «областные и краевые кооперативные объединения, занима­ющиеся переработкой и сбытом продуктов сельского хозяйства... а также и вообще операциями по оказанию содействия сельскому хозяйству».24б Это по­ложение Устава позволяло включать в орбиту крупнейшей кооперативной организации России местную с/х кооперацию, проводить ее синдицирование, что вызывало беспокойство и настороженность руководства ВСЮР, видевшего угро­зу сотрудничества «Сельскосоюза» с кооперативными центрами Советской России.

Опасения руководства ВСЮР нельзя признать абсолютно безоснователь­ными. Так, например, после занятия белыми Крыма и Сев. Таврии в июне-июле 1919 г. были задержаны многие представители кооперативных объединений, имевших крупные денежные суммы наличными (св. 3 млн. руб. в. т. ч. «никола­евскими деньгами», представления - рекомендации от МНБ и Центросоюза для производства поставок таврического зерна «на нужды Красной армии» и по нарядам Наркомзема. Денежные суммы арестованных кооператоров были внесе­ны на счета Гос. Банка в Крыму. О том же, что связи южнорусских коопе­ративов с советскими центрами позволяли осуществлять переброску подпольщиков, под видом кооператоров, а также большевистской литературы, оружия и денег вспоминали сами участники подполья в 1919-1920 гг.  Ростовский кооператив «Объединение» выделял для закупки муки в Мариупольском уезде несколько миллионов рублей.25

В августе-сентябре 1919 г. активно проводились т.н. «закупочные дни» ПОЮРом (Обществом потребителей Юга России – центр. органы в Харько­ве). В отчете по торговой деятельности ПОЮРа за январь-сентябрь 1919 г. отмечалось, что «Союз» участвовал на рынках Харькова, Одессы, Ростова на Дону, Киева, Бахмута, Славянска и Кременчуга. После занятия ВСЮР ряда райо­нов юга России основным направлением работы ПОЮРа стало снабжение городского и сельского населения северных уездов Малороссии и ЦЧР необ­ходимыми товарами и с/х продуктами, избытки которых были на вкладах «Со­юза». Важное значение имели закупки мануфактуры для Харьковской и Екатеринославской губерний, хотя она так и не дошла до потребителей, будучи реквизированной воинскими частями Добрармии. Но, несмотря на это, торговые обороты за 1919 г. превысили 180 млн. руб., а по сравнению с 1918 г. уве­личились на 137 млн. руб. Предполагалось, что заложенный в смете оборот «Союза» (более 200 млн. руб.) будет перевыполнен. Перевыполнение запроек­тированного оборота, как отмечалось в отчете, было достигнуто за счет про­ведения «закупочных дней».26     

Крупные хлебные заготовки производились Харьковским кредитным Союзом коопе­ративов. Так с Мелитопольским Союзом был заключен договор на поставку 10-15 млн. пудов хлеба,  из которого к октябре 1919 г. было вывезено лишь 200 тыс. пудов. Как отмечалось на состоявшемся собрании уполномоченных Союза (13 октября) при нем учреждался кустарный отдел, организовывалась агрономическая помощь населению, разрабатывайся вопрос о выдаче ссуд крестьянским хозяйствам на приобретение племенного скота.27 Постановле­нием «Союза» было решено выделить 25 тыс. руб. для создания «образцовой крестьянской школы».

Кооперативы пытались также активно выходить на внешний рынок, хотя на этом пути были препятствия со стороны правительственных структур.

Для координации экспорта кооперативной продукции, а также для противо­действия правительственной политике монополизации внешней торговли на Съезде кооперативных союзов юга России (6-8 марта 1919 г.) был образован «Южный Совет кооперации по внешней торговле» («Юскавет»). Обоснованием его создания стал отказ Управления Торговли и Промышленности Осо­бого Совещания представителям кооперации участвовать в совещаниях по заготовке и вывозу за границу с/х товаров и неудачные  попытки создать особое «Юж­норусское акционерное товарищество по внешней торговле» с участием ко­оперативов, наделенное правами вывоза за границу с/х сырья.

В задачи «Юскавета» входила, в частности, организация вывоза через посредство местных и иностранных отделений Центросоюза и МНБ. «Юскавет» должен был стать новой торгово-закупочной структурой, концентрирующей кооперативные объединения в операциях на внешнем рынке. Отмечалось, что «предметами заготовок должны быть продукты сельского хозяйства, ранее экс­портировавшиеся за границу, или такие, сбыт коих теперь совершенно обеспе­чен на иностранных рынках». Цены на заготовленные товары, условия их при­ема и количество находилось под контролем «Юскавета».28

В осуществлении внешнеторговых операций «Юскавет» нередко стал­кивался с конкуренцией других кооперативных союзов. Так на сентябрьском заседании «Юскавета» отмечалось, что сепаратные торговые договоры с Анг­лийским Обществом Оптовых Закупок «Доката» (Ростовского краевого союза потребительских обществ) показали невозможность для последнего выполнять взятые обязательства. Поэтому «Юскавет» считал необходимым принять на се­бя все обязательства по договорам «Доката». Аналогичную попытку действо­вать независимо от «Юскавета» предпринял «Ювосс»  (Юго-восточный союз кредитных кооперативов) - заключить договоры о товарообмене с представите­лями Чехословакии. «Юскавет» принял решение апеллировать к собранию упол­номоченных «Ювосса», считая его действия:  «нарушениями кооперативной дисциплины».29

Факты заключения договоров с иностранными государствами в обход правительственных «рогаток» и монопольного «Юскавета» имели место в 1919 г. Так, например, в конце октября в Харьков прибыли представители «Кооперативного Общества оптовых закупок в Манчестере» (Гордон и Томсон) в целях установления товарообмена с русскими кооперативными организа­циями. А в Ростов на Дону в это же время прибыла делегация из Чехослова­кии (20 чел. во главе с проф. Крамаржем) с аналогичной целью – установить прямую связь с Управлением торговли и кооперативами юга России.30

Большое значение имела кооперативная помощь с/х производству юга России. В резолюции о состоянии с/х в Ставропольской губернии и Терской Области мартовский съезд кооперативных союзов юга России констатировал, что «грозность состояния сельского хозяйства выдвигает перед коопераци­ей... необходимость развития широкой агрономической помощи и кредита с/х производителю... организацию крупных культурных кооперативных хо­зяйств». В резолюции съезда намечались ближайшие перспективы развития кооперации. «Воссоздание промышленности требует усиленного снабжения сельского производителя как с/х инвентарем, так и предметами личного пот­ребления, каковое снабжение при современном состоянии южной промышленно­сти возможно «осуществить только путем организации внешней торговли...». Но если в отношении импорта необходимых предметов с/х машиностроения ко­операторы стояли на позициях его всемерного поощрения, то в отношении экс­порта съезд считал необходимым «учреждение Государственного обществен­ного органа по регулированию вывоза». В специальной резолюции съезда «о сборе и сбыте шерсти» особо оговаривал ось, что в связи с разорением крупный частновладельческих хозяйств производство шерсти перешло к хозяйствам мелких овцеводов, поддерживаемых местной Ставропольской ко операцией, сле­довательно, «сбор и сбыт шерсти означенных хозяйств принадлежит только кооперации, и ни в коем случае таковой сбор монопольно не должен предос­тавляться крупным овцеводам или фабрикантам».31 Однако Особое Совещание осталось на позициях государственной монополии в сбыте шерсти, о чем сви­детельствовало и распоряжение от 21 декабря 1918 г.32

Южнорусская кооперация участвовала в восстановлении с/х машино­строения. Так Харьковский Союзбанк имел в собственности 3 завода «Древометалл» (по изготовлению мебели и ремонту с/х машин), «Луч» (производство и ремонт с/х машин) в Харькове и завод «Матиас» в Бердянске.33

На ноябрьском съезде южнорусских кооперативов было заявлено о за­купке в Чехословакии с/х машин и инвентаря на общую сумму 60 млн. руб.34 Кооперативный союз в г. Одессе приобрел в ноябре 1919 г, в собственность завод с/х машин. На нем предполагалось возобновить работу с января 1920 г и произвести для потребителей Херсонской губернии 30 тыс. плугов.35

В условиях хозяйственной нестабильности особое значение имело раз­витие кооперативного страхования. В Харьковской губернии вводилось стра­хование животных при кредитных товариществах. Например, по инициативе Люботинского кредитного товарищества предполагалось создать центр стра­хования при Харьковском кредитном союзе, с выдачей страхового вознаграждения в размере 80% с оценки застрахованных животных.36

Не удовлетворяясь ролью посредника при снабжении своих членов се­менами, Харьковский уездный с/х союз кооперативов приступил к устройству специальных семенных плантаций общей площадью до 100 дес.37

Немалой была и роль кооперации в организации просвещения на селе. В Ставрополе в августе 1915 г. был открыт «Союз культурно-просветитель­ных обществ» и «Союз Народных Университетов». В их задачи входило устрой­ство образовательных и профессиональных курсов, лекций, выставок, читален, народных домов и др. А в Харькове в сентябре проходила выставка по про­светительской деятельности кооперации в губернии. Предполагалось открыть «постоянную областную кооперативную выставку-музей, один из разделов которой следовало посветить с/х кооперации.38

29-30 августа в Харькове проходил съезд кооперативов по вопро­сам просвещения. На нем впервые было высказано положение о необходимости открытия особых, финансируемых кооперативами «крестьянских школ», где на­ряду с общеобразовательными предметами большое значение придавалось бы преподаванию агрономических дисциплин. В выступлении члена Харьковского Кредитного Союза кооперативов А.А. Евдокимова отмечалось, что, «несмотря на ужасы пятилетней мировой войны и на ужасы гражданской войны, не только не падает интерес к знанию, а наоборот никогда еще наша деревня не стреми­лась так к свету, как именно сейчас». В этой связи докладчик говорил о не­обходимости открытия в деревнях «школ для взрослых, клубов, народных домов», выставок, лекций и т.д.39

В Новочеркасске осенью 1919 г. открылся Юго-восточный кооператив­ный техникум, учрежденный Советом юго-восточных краевых кооперативных съездов и группой профессоров Донского политехнического института. В частности в техникуме действовало механическое, отделение (по специальности с/х машиностроение), сельскохозяйственное (специализация животноводство и молочное хозяйство). Курс обучения длился 2 года и после его окончания и 2-х летней практики учащимся присваивались звание техника по соответствующей специальности.40                                                   

Осень 1919 г. ознаменовалась широким распространением просветительских обществ, курсов, открываемых при содействии и непосредственном участии кооперативов. И в этом очень активную работу вело Товарищество потребитель­ских Обществ Юга России (ПОЮР). Так в Ахтырске (Харьковской губернии) в ок­тябре 1919 г. было открыто коммерческое училище, в которое принимались «дети  селян  всего уезда».41

Т.о. работа южнорусской кооперации в 1919-1920 гг., несмотря на тяжелые условия гражданской войны, хозяйственной разрухи, проход ила доста­точно интенсивно. Продолжался процесс создания крупных кооперативных объ­единений, охватывающих все звенья с/х производства, сбыта, кредитования кре­стьянских хозяйств. Это позволяло сделать кооперацию более разветвленной, более доступной крестьянским хозяйствам-производителям и, одновременно, уси­ливало ее позиции в конкурентной борьбе с частным капиталом, на продоволь­ственном рынке. Синдицирование кооперации, в то же время далеко не всегда преследовало чисто экономические цели. Правления кооперативных союзов в течение всего 1919 г. и особенно осенью, в связи с быстрым продвижением ВСЮР к Москве, активно пытаются участвовать в политической жизни белого юга России. Наиболее активна представителями кооперации обсуждались неза­конные реквизиции и конфискации, проводимые военными, аграрно-крестьянская политика Особого Совещания, ограничения «свободы рынка» местными властями национальная политика (еврейский, украинский «вопросы»). Очевидно, что эти аспекты внутренней политики деникинского правительства касались коопера­ции в наибольшей степени. Однозначно осуждая «незаконные реквизиции» даже вызванные чрезвычайными обстоятельствами войны, представители кооперации принципиально не соглашались с идеями военной диктатуры, государственного монополизма на рынке, пусть даже и в незначительной степени, национальной политики, построенной на принципах «Единой, Неделимой России». Не высказываясь прямо по отношению к тем или иным направлениям деникинской внутрен­ней политики, представители кооперации на своих съездах принимали резолю­ции, так или иначе осуждающие ее. Так в резолюции по «украинскому вопросу» принятой на съезде акционеров МНБ (октябрь 1919 г.) отмечалось, что «во многих местах Украины началась травля украинской национальности... пресле­дование украинского языка», поэтому совещание акционеров МНБ «призывает бороться с подобными явлениями, как мешающими скорейшему установлению проч­ной государственности и порядка». В особой резолюции «по поводу еврейских погромов» говорилось, что «в последнее время (т.е. осенью 1919 г.) на юго-западе России (т.е. территории, занятой ВСЮР в октябре-ноябре 1919 г.) прокатилась волна еврейских погромов, беспримерных даже в истории еврей­ского народа... Совещание акционеров МНБ юга России выражает свое возму­щение этим позорным явлением и заявляет еврейскому народу, что русский народ неповинен в пролитой невинной крови».42

Власть поддерживала кооперацию, когда видела в ней выгодного партне­ра при производстве закупок и поставок перед частноторговым капиталом, но отнюдь не была склонна к поддержке политических требований кооперации. В составе Особого Совещания так и не начал функционировать кооперативный отдел, о чем говорилось во время встречи кооператоров с Главкомом (23 ок­тября 1919 г.). Несмотря на заявления Особого Совещания о широком сотруд­ничестве правительства с кооперацией («Правительство Добрармии будет ока­зывать кооперации всяческое содействие и, в случае равных условий, будет оказывать ей предпочтение перед частными предпринимателями... предполага­ется использовать кооперативные организации при распределении прибывающие товаров из-за граница для того, чтобы избежать спекуляции»)43, в действи­тельности данное сотрудничество было далеким от такового. Реквизиции, кон­фискации (раздел 11) существенно сказывались на экономическом положении южнорусских кооперативов. Но и в этих условиях работа кооперации в целом, и, особенно, кооперации сельскохозяйственной, была весьма велика и полезна.

В 1919 г. продолжались процессы, об означившиеся в структуре коопера­ции еще до 1917 г. Продолжалось создание кооперативных союзов, охватывав­ших не только местные уездные или губернские рынки, но и целые районы юга России. Так большую сеть торгово-закупочных, кредитных и с/х кооперативов имели Харьковский «ПОЮР», Кубано-Ставропольский «ЮВОСС», «Кубсоюз», киевские «Днепросоюз» и «Споживач». В условиях, когда государственный аппарат снаб­жения села необходимыми товарами почти отсутствовал, а частные торговцы преследовали спекулятивные цели, сельская кооперация являлась практически единственным источником для крестьянства в получении сравнительно дешевых семян, удобрений, с/х инвентаря, запасных частей к с/х машинам, топлива, мануфактуры и др. Совместно с земствами кооперативы принимали участие в борьбе с эпидемиями и эпизоотиями. Про ведение самостоятельных закупочных операций на селе, внешне торговая деятельность кооперативов (особенно на Кубани и Ставрополье, Новороссии, издавна ориентированных на вывоз с/х продукции) позволяли им значительно увеличивать основные и оборотные ка­питалы, хотя из-за отсутствия полного объема статистических данных соста­вить исчерпывающую картину оборота капиталов у конкретных с/х кооперативов юга России весной-осенью 1919 г. не представляется возможным. Коопера­тивы Ставропольской губернии, Харьковской, Киевской, Полтавской губерний оказывали помощь в снабжении продовольствием формировавшихся в тылу запасным батальонам Добровольческой армии44, строевым частям на фронте. От­мечая это, следует, однако, помнить и о заинтересованности кооперативов, с одной стороны в подчеркивании своих заслуг перед армией, а с другой - в чисто коммерческих интересах получения выгодных правительственных зака­зов для снабжения фронта. Наконец большое значение имела культурно-прос­ветительская деятельность южнорусской кооперации. Открывались новые о/х курсы, школы, училища. Ко оперативные печатные органы (газеты, журналы) были  широко распространены на юге России. В целом кооперативное движение становилось сильным и действенным фактором в повседневное жизни южнорус­ского села, с влиянием которого считаться было необходимо любой власти.

В 1920 г. положение кооперации изменилось. Во-первых, территория, на которой ей приходилось действовать, ограничивалась только Северной Тав­рией и Крымом. Это предопределило резкое сокращение торгово-закупочных операций, проводимых кооперативами. Во-вторых, значительно уменьшалось вли­яние кооперации на политический курс врангелевского правительства. Поэ­тому деятельность кооперации сводилась преимущественно к чисто хозяй­ственной  работе.

С/х кооперация, имевшая в Таврической губернии прочные устои еще с 1902 года, за годы войны сократила финансовые операции по кредитова­нию хозяйств. Наряду с этим расширилась экономическая, хозяйственная де­ятельность местных кооперативных товариществ. Центры кредита были разграблены (касса «Общества взаимного кредита» в Терпениевской волости Мелито­польского уезда, контора Константиновского кредитного общества, Петровский волостной кредит того же уезда и др.).45 С установлением в Крыму и Сев. Таврии белой власти с/х кооперация приняла деятельное участие в под­держке ряда правительственных актов.

Наиболее устойчивые позиции в кредитной кооперации продолжал сохра­нять Мелитопольский союз учреждений мелкого кредита, Бердянский кредитный союз наладить работу за короткий срок пребывания Русской армии в уезде не смог. По данным газеты «Крестьянский путь» Мелитопольский союз (16 тыс. членов в 1920 г.) через посредство открытых в уезде касс расширял свои финансовые операции. В сентябрьской сводке работы союза отмечалось, что за последние три месяца им были приняты вклады на общую сумму 33 млн. 611 тыс. руб., а выдано лишь 9 млн. 370 тыс. руб. Подобное сокращение кре­дитов объяснялось «незаинтересованностью» крестьян в дополнительных рас­ходах, неоправданных в условиях нестабильного рынка. Отмечался рост зак­люченных договоров по страхованию скота. За месяц был заключен 21 договор на общую сумму 8 млн. 760 тыс. руб. Сводка объясняла это поднятием ставки страхования по минимуму до 500 тыс. руб., а также опасениями крестьян потерять рабочий скот от военных действий и эпизоотий. В заслугу кооперативу ставилась организация лавок, где «по доступным ценам продавались нитки, мануфактура для уезжающих на фронт, по особым удостоверениям».46 В середине августа Правление Союза обратилось с предложением к главе УТиП В.С. Налбандову разрешить вывоз за  границу 1 млн. пудов хлеба «для обмена на товары».47 В этом Союзу было отказано. Примечательна мотивировка отказа -  В.С. Налбандов заявил, что «предоставлять особые льготы кооперативам иди вообще кому-либо при организации вывоза хлеба я не считаю возможным. Закупка хлеба и его сбыт должны находиться под контролем правительствен­ных чиновников... Для союза имело бы большую выгоду направить закупленное зерно на снабжение армии и населения».48 Из-за опасений спекуляции при организации закупок право их производства было отобрано также радам у ряда других кооперативов.

Помимо финансовой деятельности Мелитопольский союз пытался нала­дить с/х производство,  восстановить некоторые производственные объекты, организовать снабжение продуктами и товарами по доступным ценам. Так сов­местно с волостным советом в с. Терпение был открыт небольшой маслобой­ный завод, продукция которого направлялась на снабжение воинских частей, жителей близлежащих волостей. Сводка работы союза отмечала намерение от­крыть в ближайшее время в уезде три коже венных завода, один мыловаренный, одну  крупорушку и маслобойню.49 В августе союзом были арендова­ны несколько частных мельниц, которые предполагалось после предварительного ремонта также сдавать в аренду крестьянам уездных сел.50 В начале сентября ин­структорский отдел Мелитопольского Союза организовал краткосрочные кур­сы по кооперации, товарообмену и бухгалтерскому учету. Курсы были рассчитаны на 100 слушателей, полностью содержащихся кооперативом.51

Правительственные органы оказывали помощь с/х кооперации. В целях привлечения средств в сельское хозяйство в конце октября в Симферополе Управлением финансов Правительства Юга России был зарегистрирован «Сельскохозяйственный Банк» («Сельскобанк») с уставным капиталом 100 млн. руб. Банк был призван «обслуживать сельские и промышленные хозяйства и коопе­ративы». Одной из первых финансовых операций Банка стал выпуск 20 тыс. ак­ций, по номиналу 5 тыс. руб. (т.е. на весь уставной капитал Банка) для рас­пространения их через сеть кредитных кооперативов.52

Работа Мелитопольского союза учреждений мелкого кредита происходила преимущественно на уровне уезда. В 1920 г. для крестьянских хозяйств была весьма важной работа небольших кооперативов, по объему проводимых опера­ций не выходивших за пределы ограниченных территорий одной или нескольких волостей. Один из них – Орто-мамайский сельский кооператив Феодосийского уезда. К 1 июля численность кооператива составляла 472 члена и обслужива­ла 55 селений с общим числом 5 тыс. 655 дворов. Основной источник доходов - плата за обмолот зерна на мельнице кооператива (до 10 млн. руб.), а также обязательные вклады членов кооператива натурой - от 10 до 50 пудов пшеницы в зависимости от занимаемой в кооперативе должности. Расход за июль включал суммы, отпущенные кооперативом на строительство «Народного дома» с помещением для библиотеки и читального зала.53 Кооператив «уволенных воинов», существовавший с 1917 г., к 1920 г. насчитывал 4 672 чел (35% местное татарское население). Кооперативам были открыты пекарни в с. Казанская Слобода Перекопского уезда. Обороты кооператива росли: с 7 млн. руб. в апреле, до 24 млн. руб. в июле. Прибыль распределялась следу­ющим образом: с 1 млн. оборота 1 тысяча шла на помощь местному татарскому населению, 46 тыс. - на строительство воспитательного дома для сирот, на куль­турно-просветительские цели - 50 тыс. руб., обществу попечения о еврей­ских детях - 10 тыс. руб. Кооператив реализовывал промышленные и продо­вольственные товары в своих лавках по ценам ниже рыночных (фунт манной крупы, например, стоил в лавке кооператива 200 руб., в то время как на рынке - 350 руб., коробок спичек - 150 руб., на рынке - 225 руб., фунт соли - 50 руб. в кооперативе - 100 руб. на рынке).54

Культурно-просветительская работа в селах и волостях составляла постоянную долю отчислений от прибыли многих кооперативов. Так с/х ко­оперативы Евпаторийского уезда на собрании членов Правлений 15 сентября постановили в частности отремонтировать школы в ряде сел уезда, открыть пункты агрономической помощи и курсы крестьянского права.55

Имеются свидетельства о предложениях крымских кооперативов в УЗиЗ. Мелитопольским союзом в начале октября было внесено предложение об отпуске средств, строительных материалов из складов УТиП для организации в уезде «образцовых селений», повторявших, очевидно, общие черты немецких ко­лоний (200-500 дворов, школа, церковь, широкие улицы и большие усадьбы, не­большой завод, опытное поле).56

Однако не все с/х кооперативы отличались заботой о сельском хозяй­стве. «Крестьянский путь» несколько раз публиковал пример, когда коопера­тивы существовали только «на бумаге», получая кредиты под несуществующие проекты, действовали со спекулятивными целями.57

Характеризуя работу крымской с/х кооперации следует отметить, что попытки каким-либо образом наладить нормальную с/х жизнь, помощь хозяйст­вам в земледельческих работах, культурно-просветительский деятельность не дали значительных улучшений аграрного положения белой Таврии. Сам харак­тер, например, тех же финансовых операций Мелитопольского союза свидетель­ствует о стремлении таврического крестьянства сохранить то, что уже име­лось (рост страхования имущества и скота), осторожно подходя к кредитам на хозяйственные цели, не ожидая скорого покрытия их и понимая, что прибыль от обесценивавшихся денег Правительства Юга России будет гораздо меньшей, чем можно было бы ожидать в действительности, в случае нормальных рыночных отношении и хозяйственных связей.

Кооперативы Таврии зачастую оказывали помощь местным крестьянским хозяйствам. Особенно это проявлялось при организации дешевых лавок дос­тупных товаров. Нередко кооперативы были единственными органами по снабжению крестьянских хозяйств самым не обходимым. С другой стороны рас­пространение спекуляции, особенно на разнице оптовых закупочных и рознич­ных потребительских цен, имело место даже в кооперативной среде в то вре­мя.

Несмотря на чисто хозяйственную деятельность большинства таврических кооперативов, местные структуры «Центросоюза», «Днепросоюза» продолжали поддерживать связи с Советской Россией. Политическую сторону подобных свя­зей обрисовал в своих мемуарах ген. П.Н. Врангель: «Еще в период 1919 г., когда во власти Добрармии находились города Одесса, Киев, Харьков, было до­кументально установлено, что «Центросоюз», «Центросекция» и «Днепросоюз» являются контрагентами советского правительства... Осмотром книг «Центро­союза» и Харьковского отделения Московского Народного Банка было уста­новлено, что «Центросоюз» получил 50 млн. рублей от советского правитель­ства, а в местных складах «Центросоюза» были обнаружены товары,  заготовленные для советской России. Из других кооперативных организации особенным вниманием советской власти пользовались «Центросекция» (кооператив для рабочих), «Днепросоюз» и «Здравсоюз», которые получали крупные субсидии от советов. В «плане общей работы на 1920 г.»  («Центросоюза») ...были указаны следующие задачи:

1. Закупка сырья и отправка такового в необработанном виде в север­ные губернии и заграницу;

2. выработка фабрикатов и отправка их на север для дальнейшей обра­ботки на фабриках «Центросоюза»;

3. окончательная обработка продуктов и отправка их в готовом виде в северную Россию.

...Декретом советского правительства от 20-го марта 1920 года все коопе­ративные организации советской России обращены были в «потребительские коммуны». Та же участь постигла и главное управление «Центросоюза», нахо­дящееся в Москве, которое было обращено в главный орган снабжения совет­ской России... на некоторое время сохранила свою самостоятельность лишь заграничная организация этого союза («Иноцентр»), находящаяся в Лондоне и возглавляемая Беркенгеймом, Зальгеймом и Ленской, а также и контора, нахо­дящаяся в Крыму.

При таких условиях казалось бы естественным, хотя бы во имя сохра­нения остатка кооперации от полного поглощения ее большевиками, обращение лондонского «Иноцентра» к сотрудничеству с Русской армией. На деле вышло обратное, и Беркенгейм при приезде в июне 1920 г. в Лондон советской де­легации, возглавляемой Красиным, Ногиным и Разумовским, вошел с ними в со­глашение и предложил оказать содействие к заключение торгового договора с советской Россией.

Этот последний факт выявил политическую физиономию «Центросоюза», крымские представители которого заверяли в преданности своей Правитель­ству Юга России. Им же объясняется скрыто недоброжелательный отпечаток, который лежал на так называемой «неторговой» деятельности «Центросоюза», на которую сей последний ассигновал 1/2 % со всех своих торговых оборо­тов. Эта «неторговая» деятельность выражалась в организации библиотек, просветительных лекций, в книгоиздательстве и приняла довольно широкие размеры.

По оставлении нами Родины, некоторые из лиц, игравших видную роль в учреждениях «Центросоюза», обосновавшихся на территории, принадлежат ей ВСЮР и Русской армии и пользовавшихся влиянием в общественных кругах, как то: Марк Ефимович Кузнецов (старый деятель «Центросоюза») по партий­ной принадлежности «меньшевик», Бронислав Юльевич Кудиш (член «Днепросоюза» и представитель центрального союза кооперативов «Центросоюза»), по пар­тийной принадлежности большевик-коммунист, подвергшийся аресту в 1919 г., Евгений Федорович Филиппович (член «Днепросоюза» и староста украинского «Центросоюза») по партийной принадлежности с.д.-украинец, оказались в сос­таве советского представительства в Константинополе, а коллеги их по тому же «Центросоюзу» заполнили собой места советских представителей, начиная от Трапезунда и Зундгулдака до Лондона включительно. 25-го сентября было приступлено к расследованию деятельности этих лиц и произведен был ряд выемок, вызвавший среди упомянутых кругов сильны переполох...».58

Т.о. и в «крымский период» Белого движения на юге России, как и в 1919 г., деятельность кооперации как бы проходила на 2-х уровнях. На первом, низовом уровне местных (сельских, волостных, уездных) кредитных, торгово-закупочных, с/х кооперативов оказывалась большая, за­частую бескорыстная помощь таврической деревне. На втором уровне, уровне центральных правлений кооперативных союзов, главное направление работы заключалось не столько в деятельности, нацеленной  на удовлет­ворение потребностей с/х производителей, сколько на получение прибыли, не останавливая при этом и перед использованием, в этих целях противостояния гражданской войны. Критика же политических ошибок деникинского и врангелевского правительств, с претензией, на выражение «общенародных интересов» ничего не давала для улучшения хозяйственной деятельности южнорусских кооперативов.

 

Примечания.

 

1.     Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 11, март-апрель 1919 г. С. 10.

2.     Там же. С. 30.

3.     Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 10, март 1919 г. С. 30.

4.     Собрание узаконений 1917 г. Пгр. 1917 г. Отд. 1, С. 414.

5.     ГАРФ. Ф. 439, Оп. 1, Д. 110, Л. 41 об.

6.     Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 37, 11 (24) октября 1919 г. С. 28.

7.     Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 31, 7 (20) сентября 1919 г.

8.     Там же. № 35, 22 сентября 1919 г. С. 12.

9.     Там же. С. 13-14.

10.Бюллетень кооперации юга России. Ростов на Дону. № 2, 10 ноября 1919 г. С. 1-2.

11.Там же. С. 3.

12.Там же. С. 15.

13.Бюллетень кооперации юга России. Ростов на Дону. № 3, 15 декабря 1919 г. С. 3.

14.Там же.

15.Там же. С. 6.

16.Там же. С. 7.

17.Там же. С. 7-8.

18.Там же. С. 10.

19.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 31, 7 (20) сентября 1919 г.

20.Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5, С. 160-162.

21.ГАРФ. Ф. 440, Оп. 1, Д. 34А, Лл. 109, 110.

22.Там же. Л. 110.

23.Там же. Л. 109, 110.

24.Деникин А. И. Указ. соч. Т. 5, С. 160-162.

24 а. Союз. Екатеринодар. 15 ноября 1919 г. №№ 42-43, С. 22.

24 б. Там же. С. 22.

24 в. ГАРФ. Ф. 879, Оп. 1, Д. 7, Лл. 62-62 об.

24 г. Ингулов С. Под пятой (Из эпохи деникинского подполья). // Летопись революции. №№ 3-4 (18-19) май-август 1926 г.

25.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 38, С. 29.

26.Южно-русский потребитель. Харьков. С. 36-39.

27.Там же. С. 44-45.

28.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 10, март 1919 г.

29.Там же. № 35. 22 сентября (11 октября) 1919 г. С. 27.

30.Кубанский кооператор. Екатеринодар. №№ 39-40. 27 октября (9 ноября) 1919 г.

31.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 10, С. 30-31.

32.ГАРФ. Ф. 439, Оп. 1, Д. 110, Л. 15.

33.Кубанский кооператор. Екатеринодар. №№ 39-40. 27 октября (9 ноября) 1919 г.

34.Сельская жизнь. Ростов на Дону. № 3, 29 ноября 1919 г.

35.Там же.

36.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 31, 7 (20) сентября 1919 г.

37.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 38, октябрь 1919 г.

38.Мир труда. Харьков. № 13, С. 25.

39.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 37, 11 (24) октября 1919 г.

40.Там же. С. 30.

41.Кубанский кооператор. Екатеринодар. № 39 (40), 27 октября (9 ноября) 1919 г.

42.Бюллетень кооперации юга России. Ростов на Дону. № 1, 15 октября 1919 г. С. 6.

43.ГАРФ. Ф. 440, Оп. 1, Д. 34А, Л. 6.

44.РГВА. Ф. 40213, Оп. 1, Д. 1754, Л. 62 об., Д. 1713, Л. 223 об.

45.Голос фронта. Мелитополь. № 107, 14 июля 1920 г.; № 1920, 29 июля 1920 г.

46.Голос фронта. Мелитополь. № 113, 21 июля 1920 г.

47.Южные ведомости. Симферополь. № 181, 19 августа 1920 г.

48.Там же; Голос фронта. Мелитополь. № 115, 23 июля 1920 г.

49.Крестьянский путь. Симферополь. № 16, 8 сентября  1920 г.

50.Там же; Голос фронта. Мелитополь. № 115, 23 июля  1920 г.

51.Крестьянский путь. Симферополь. 10 сентября  1920 г.

52.Голос фронта. Мелитополь. № 115, 23 июля  1920 г.

53.Крестьянский путь. Симферополь. № 16, 8 сентября  1920 г.

54.Крестьянский путь. Симферополь. № 17, 10 сентября  1920 г.

55.Там же. № 32, 6 октября 1920 г.

56.Крестьянский путь. Симферополь. № 45, 29 октября (11 ноября)  1920 г.

57.Крестьянский путь. Симферополь. № 10, 28 августа  1920 г.

58. Врангель П.Н. Указ. соч. Т. 2, С. 216-217.