Д Р 0 3 Д Ы !
Теперь, после всего пережитого, так много говорится и пишется о причинах и следствиях случившегося.
Но что бы ни говорилось, что бы ни писалось, одно останется несомненным
:— Мы были не совсем здоровы духовно.
Это надо признать, так как эти духовная нездоровость не изжита еще и теперь.
Вспомните чеховских героев, мечтавших о том, что через 100 — 200 лет жизнь будет прекрасной. Вслушайтесь в теперешние разговоры:
— 10 — 15 лет назад жизнь была прекрасной...
И здесь и там есть одно общее: пассивная мечтательность, нежелание принять жизнь такой, как она есть, и нежелание жить и бороться. Раньше, когда жизнь была во истину прекрасной, — „тянуло на капусту", как говорит один из мужиков y Льве Толстого о барах, пресытившихся жизнью.
Теперь, когда революция оглушила настолько, что до сих пор не могут опомниться,—грустят о прошлом и безнадежно вздыхают:
— Как ни старайся, старого все равно не вернуть...
***
A где же настоящее?
Неужели в этом вся сущность великой русской души: жить или мечтами о будущем, или грезами о прошлом? Можно было бы—и есть отчего, если бы это было так—прийти в отчаянье.
Но историю делают немногие. Шелестят страницами жизни и властно переворачивают листы только те, кто живет настоящим.
Дыханием подлинной, настоящей живой жизни, восставшей против мертвящаго коммунизма, исполненной жертвенности и долга, проникнуто все белое движение, во всех его проявлениях
.Это, действительно, тот яркий светоч, который не может охватить тьма, нависшая над нашей родиной.
* * *
Белое движение—его история, идеология—уже имеет огромную литературу.
Сейчас хочется сказать о другом.
В сказочно красивом порыве белых армий есть свои особенности. Детали в общей идее.
Это— формы полков.
***
„Размалеван, как плакат, то Корниловский солдат"...
Огненно красные с черным, из
огня революции вышедшие, чтобы с нею же вступить в решительный бой, — Корниловцы.Черное с белым —траур—Марковцы. Великий Пост, за которым грядет Праздник Светлого Воскресения.
Дроздовцы...
Я не знаю, как и чем руководствовались, когда устанавливалась форма Дроздовских частей. Но когда я смотрю на радостные краски погон, околыши фуражек, канты,—я невольно думаю о малиновом звоне наших церквей в большие праздники...
В серой, оплеванной шелухой подсолнухов, революции, среди разложившейся рвани,— люди не отказались от неприглядного настоящего, не мечтали о грядущем, не грезили о прошлом, a приняли настоящее таким, как оно есть. Утвердили его и превратили в праздник.
Ибо, не праздник ли для воина бой за родину?
И всякий раз, когда я бываю в русской церкви в Белграде, где хранятся наши знамена, я с особым чувством смотрю на бархат Дроздовских знамен:
— Под их сенью сражались те, кто жил настоящей жизнью.
* * *
Годы изгнания, тяжелые условия жизни на чужбине, это — то же настоящее. Пусть горшее своей однообразной серостью, так непохожее на взлеты доблести в боях... Но что
ж из этого; разве оно может зачеркнуть славное прошлое, убить веру в грядущее?Как преодолевают это настоящее Дроздовцы, сменившие свою радостную форму на костюмы рабочих и служащих
?Чтобы получить ответ на этот вопрос, — нужно хотя бы раз попасть на любое объединение “Дроздов”. Тогда сразу станет ясно, что y них жив и никогда не умрет тот дух, который претворяет самую мрачную действительность в светлое служение Родине.
Н. Рыбинский.
Белград.