Дело     40

 

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

 

СВЕДЕНИЯ

 

о разгроме большевиками Таганрогского окружного суда

 

20 января 1918 года после трехдневных боев власть в г. Таганроге была захвачена большеви­ками.

На следующий же день, то есть 21 января, в здание местного окружного суда ворвалась тол­па — человек в 25 — вооруженных с ног до голо­вы пьяных красногвардейцев, разгромила не­сколько комнат и, под предлогом розыска якобы скрытого в суде оружия, разломила штыками ящики письменных столов и шкаф с делами.

Затем толпа эта бросилась в комнату, где хра­нились вещественные доказательства, переколола там сложенные и зашитые в полотно царские портреты, а оттуда устремилась в помещение ар­хива, откуда, вынеся свыше 20 000 уголовных и гражданских дел, устроила во дворе суда три больших костра, на которых в течение нескольких часов с гиканьем и свистом жгла все эти дела.

Из отрывочных замечаний отдельных лиц этой банды о том, что необходимо уничтожить все дела для того, чтобы не осталось никаких следов о прежней судимости тех, кто нынче является «за­щитниками народа» и «борцами за свободу», а также, судя по той ярости, с которой была сорва­на со стены зала общего собрания отделений суда большая юбилейная группа чинов Таганрогского окружного суда и затем брошена в огонь с замечанием «пусть сгорят те, которые нас судили», мож­но было с несомненностью заключить, что в толпе этой было много таких «защитников народа» и «борцов за свободу», которые ранее судились за убийства, разбой и кражи.

Действительно, при вступлении 17—20 января большевиков в город Таганрог к ним поголовно примкнул весь преступный элемент.

В последующие дни 24, 26, 27 и 29 января на суд производились налеты в автомобилях по 5—6 вооруженных красногвардейцев, которые, представляя «мандаты» за подписью председате­ля местного революционного комитета еврея Стерлина, бывшего рабочего Балтийского завода, реквизировали лучшую в суде мебель, массу кан­целярских принадлежностей, 5 пишущих маши­нок и прочее казенное имущество.

Наконец, 31 января в суд явился, в сопровож­дении вооруженного отряда, молодой человек, одетый в рабочую куртку, Афанасий Варелас, ко­торый заявил председателю суда, что он назначен комиссаром суда, что прежний окружной суд, в силу декрета Совета народных комиссаров, счита­ется упраздненным, а все служащие увольняются от своих должностей и что вместо окружного суда будет действовать народный суд с выборными судьями из рабочих.

Так временно прекратил свою законную дея­тельность Таганрогский окружной суд, а на место его водворился народный суд с судьями без всяко­го образования и опыта, судившими не по зако­нам, а по «революционной совести».

Публика сидела в заседаниях этого учрежде­ния в шапках, щелкая подсолнухи и гогоча от смеха над «остроумными замечаниями судей по адресу буржуев».

По распоряжению комиссара суда были рас­проданы на оберточную бумагу драгоценный во всех отношениях хранившийся в суде архив бывшего коммерческого суда и почти весь архив уголовных дел окружного суда в числе до 48 000 дел. Хранившиеся же в кассе суда ценные вещественные доказательства в виде золотых и серебряных вещей были распроданы путем аук­циона, устроенного в суде же, причем покупате­лями этих вещей явились народные судьи и красногвардейцы.

17 апреля большевики в панике бежали из Та­ганрога, и 18 апреля он был занят вошедшими не­мецкими войсками. В тот же день состоялось пер­вое заседание общего собрания отделений Таганрогского окружного суда, и суд снова восста­новил свою насильственно прерванную деятель­ность.

При подсчете председателем суда сумм, из­расходованных большевистским судом на его двухсполовиноймесячное существование, оказа­лись взятыми из казначейства по ассигновкам из сметы окружного суда и израсходованными 150 тысяч рублей — и это при наличии того об­стоятельства, что 67 чинов судебного ведомства были уволены от должностей без выдачи им какого-либо содержания и что доход от вышеука­занных финансовых операций народных судей по продаже дел на оберточную бумагу и веществен­ных доказательств с аукциона не вошел в помя­нутую сумму денег. Нормальный же расход ок­ружного суда в то время определялся в 30 000 рублей в месяц.

Кроме того, сам комиссар суда, бежав 17 апре­ля из Таганрога, успел захватить с собой из кассы суда еще 14000 рублей.

Все вышеизложенное основано на данных, до­бытых Особой комиссией со строгим соблюдением Устава уголовного судопроизводства.

Составлен 15 мая 1919 года в г. Екатеринодаре.

 

 

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

 

по делу о злодеяниях, учиненных

большевиками в городе Таганроге за время

с 20 января по 17 апреля 1918 года

 

В ночь на 18 января 1918 года в городе Таган­роге началось выступление большевиков, состояв­ших из проникших в город частей Красной армии Сиверса (Сиверс Рудольф Фердинандович (1892—1918) —участник Октябрьского переворота 1917 г. в Петрогра­де, большевик. Командовал отрядом в военных дейст­виях против казацкой армии на Дону. Умер от ран), нескольких тысяч местных рабочих, по преимуществу латышей и преступного элемента города, поголовно примкнувшего к большевикам.

Для подавления этого мятежа выступили офи­церы, юнкера и ученики-добровольцы. Четыре дня на улицах города шли то ожесточенные бои, то перестрелка; наконец, добровольцы 20 января ото­шли к казенному винному складу, бывшему пред­метом особых вожделений большевиков.

Это был последний их оплот. Горсть людей, численностью не более 250 человек, подавленная количеством большевистских сил, с иссякшим за­пасом патронов, не могла более сопротивляться, тем более что винный склад был подожжен.

20 января юнкера заключили перемирие и сда­лись большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако это условие больше­виками соблюдено не было, и с этого дня началось проявление «исключительной по своей жестоко­сти» расправы со сдавшимися.

Офицеров, юнкеров и вообще всех выступав­ших с ними и сочувствовавших им большевики ловили по городу и или тут же на улицах рас­стреливали, или отправляли на один из заводов, где их ожидала та же участь.

Целые дни и ночи по городу производились по­вальные обыски; искали везде где только могли так называемых «контрреволюционеров».

Не были пощажены раненые и больные. Боль­шевики врывались в лазареты и, найдя там ране­ного офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающи­ми и трупами еще всячески глумились. Один из большевиков — Шевченко, догнав у полотна же­лезной дороги близ казенного винного склада ра­ненного в ногу офицера или юнкера, ударом при­клада винтовки сбил его с ног, после чего начал топтать ногами, а когда тот перестал двигаться, то помочился ему в лицо и еще несколько раз уда­рил его. Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненного, большевистские сестры мило­сердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, уда­рили головой о каменную стену.

Большинство арестованных «контрреволюцио­неров» отвозилось на металлургический, кожевен­ный и, главным образом, Балтийский заводы. Там они убивались, причем «большевиками была про­явлена такая жестокость, которая возмущала даже сочувствовавших им рабочих, заявивших им по этому поводу протест».

На металлургическом заводе красногвардейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 чело­век юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки, в полусогнутом положении. Впо­следствии останки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводе.

Около перечисленных заводов производились массовые расстрелы и убийства арестованных, причем тела некоторых из них обезображивались до неузнаваемости.

Убитых оставляли подолгу валяться на месте расстрела и не позволяли родственникам убирать тела своих близких, оставляя их на съедение со­бакам и свиньям, которые таскали их по степи.

По изгнании большевиков из Таганрогского ок­руга полицией, в присутствии лиц прокурорского надзора, с 10 по 22 мая 1918 года, было совершено вырытие трупов погибших, причем был произве­ден медико-полицейский осмотр и освидетельствование трупов, о чем были составлены соответст­вующие протоколы.

Всего было обнаружено около 100 трупов, из которых 51 вырыто из могил.

Однако эти люди были далеко не все убитые большевиками, так как многие из них были, как сказано выше, сожжены почти бесследно, многие же остались не зарытыми, а затем некоторые ямы, в которых были зарыты убитые, не были найдены, так как оказались совершенно сравнен­ными с землей.

Большинство вырытых трупов принадлежало офицерам и юнкерам. Среди них, между прочим, оказались также несколько трупов учеников-добровольцев, мальчиков в возрасте 15—16 лет, одного рабочего, бывшего полицмейстера города Таганрога Жужнева, и наконец, бывшего коман­дующего армией генерала от кавалерии Ренненкампфа (Ренненкампф Павел Карлович (1854—1918) —российский   военный   деятель,   генерал   от   кавалерии(1910).  В  начале  первой  мировой  войны  командовал Первой армией, совершившей неудачную наступатель­ную операцию в Восточной Пруссии. После Октябрьского переворота 1917 г. жил в Таганроге. Убит больше­виками.), которого большевики, продержав месяц под арестом и неоднократно предлагая ему коман­дование их армиями, после категорического его отказа расстреляли в ночь на 1 апреля по прика­занию своего «главковерха» Антонова (Антонов-Овсеенко    Владимир    Александрович(1883—1938) — советский политический деятель. Член большевистской партии с 1917 г. Секретарь Петроград­ского военно-революционного комитета  во время Ок­тябрьского переворота 1917 г. Один из руководителей Красной Армии во время гражданской войны. С 1924 г. на дипломатической работе (полномочный представи­тель в Чехословакии, Литве, Польше). В 1934—1936 гг.прокурор РСФСР. В 1936—1937 гг. генеральный консул СССР в Барселоне (Испания). В 1937 г. был назначен наркомом юстиции СССР, но почти тотчас же арестован. Расстрелян без суда.).

Трупы были большей частью зарыты в землю на небольшом расстоянии от поверхности, так что иногда из-под земли торчали то руки, то ноги. В могилах обыкновенно находилось по несколько трупов, сброшенных туда как попало; большинст­во трупов было или в нижнем белье, или же со­всем без одежды.

Допрошенное при производстве расследования в качестве свидетеля лицо, наблюдавшее за раз­рытием означенных могил, показало, что ему «во­очию при этом раскрытии пришлось убедиться, что жертвы большевистского террора перед смертью подвергались мучительным страданиям, а самый способ лишения жизни отличается чрез­мерной, ничем не оправдываемой жестокостью, свидетельствующей о том, до чего может дойти классовая ненависть и озверение человека.

На многих трупах кроме обычных огнестрель­ных ранений имелись колотые и рубленые раны прижизненного происхождения — зачастую в большом количестве и на разных частях тела; иногда эти раны свидетельствовали о сплошной рубке всего тела; головы у многих, если не у боль­шинства, были совершенно размозжены и превра­щены в бесформенные массы с совершенной поте­рей очертаний лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами; на некоторых же имелись хирургические повязки — ясное доказательство захвата их в больницах и госпиталях. Труп полиц­мейстера Жужнева оказался с вырванным боком, что свидетельствует о том, что, по всей вероятно­сти, он некоторое время не предавался земле и со­баки объели его.

Медико-полицейским осмотром вырытого из могил 51 трупа было установлено, что у 26 из них размозжены и разбиты черепа, три трупа совер­шенно обезображены, у шести обнаружены пере­ломы рук и ног, у 20 штыковые и рубленые раны, на трех хирургические повязки, в двух трупах опознаны ученики, в одном — рабочий и, наконец, в яме (могиле) у полотна железной дороги, иду­щей со станции Марцево на Балтийский завод, был обнаружен труп генерала от кавалерии Ренненкампфа с огнестрельными ранениями в голову.

В то же время, когда шли описанные расстре­лы, по городу производились массовые обыски и внесудебные аресты. Мирное население г. Таган­рога не было оставлено в покое: интеллигенция, купцы, состоятельные люди, простые чиновники, вообще все граждане, кто только не принадлежал к избранному классу рабочих или бедноты, под­верглись обыскам и арестам, которые сопровожда­лись отобранием разного имущества, начиная с драгоценностей и кончая платьем, съестными при­пасами и т. п., т[о] е[сть] вещами, ничего общего с «контрреволюцией» не имеющими, издевательствами, насилиями, угрозами лишить жизни, невероятной грубостью и площадной бранью. Так, в квартиру одного чиновника, служащего в местном суде, ворвались вооруженные с ног до головы, с бомбами в руках, человек 8—10 красноармейцев для производства обыска. Этого чиновника, жену его и детей, красноармейцы загнали в угол одной из комнат и, приставив к ним пьяного с револьве­рами в обеих руках красноармейца, который все время ругал их самой уличной бранью, разошлись по квартире для производства обыска, явившегося на самом деле настоящим грабежом. Издеватель­ства над арестованными продолжались часа два. Наконец, красноармейцы вытолкали чиновника ударами приклада в другую комнату, где стоял комод, и стали требовать указать, где деньги и драгоценные вещи, причем, приказывая открыть определенный ящик комода, вместе с тем кричали «не тот» и тут же снова били его прикладом. За­брав все, что только могли, красноармейцы приве­ли чиновника к его жене и поставили их рядом для расстрела; тут один подошел к нему вплот­ную, держа штык на перевес, сделал размах, что­бы ударить его в живот, но другой остановил его.

В другом месте, в квартире одного присяжного поверенного и члена суда, обыск сопровождался приблизительно теми же насилиями, грабежом и издевательствами, причем по окончании его жители этой квартиры опять без всякой вины и постановле­ния были арестованы и выведены на площадку ле­стницы, впредь до окончания обысков соседней квартиры. Тут один красноармеец наводил все вре­мя винтовку на арестованных и потешался произво­димым этим эффектом; другой, вертя револьвером перед глазами присяжного поверенного, говорил ему: «Вот у тебя четыре глаза (присяжный пове­ренный носил очки), а как дам тебе раз, вылетят шесть глаз». Третий же, угрожая арестованным оружием, говорил: «Всех вас на вешалку».

В квартиру одной местной жительницы яви­лись красноармейцы с «мандатом» на ее арест, но, не застав хозяйку дома, арестовали 7-летнюю ее дочь, сказав при этом: «Ну, матери нет, так возь­мем дочь, тогда мать придет».

Когда же эта женщина поехала за дочерью, то последнюю освободили, а мать арестовали опять же без всякой вины и постановления. Допрошен­ная при расследовании, эта женщина показала, что в день ее ареста в штабе военного комиссара Родионова находились безвинно арестованными свыше 100 мирных жителей г. Таганрога. Всех их перевезли затем из штаба на вокзал и заперли в арестантских вагонах, откуда поодиночке выводи­ли на допрос и каждому за освобождение назнача­ли особую сумму выкупа, налога или контрибу­ции, которая колебалась от 10 до 30 тысяч рублей.

В первые же дни захвата власти, большевики постарались ликвидировать в городе гражданские правительственные учреждения.

Главными носителями власти и проводниками большевистской политики явились в г. Таганроге за кратковременное владычество там большеви­ков, длившееся с 20 января по 17 апреля 1918 года, люди, не только не соответствующие по своему нравственному и умственному уровню за­нимаемым ими должностям, но зачастую и с уго­ловным прошлым: так, военным комиссаром горо­да и округа был Иван Родионов, отбывший наказание за грабеж; помощником его — Роман Гончаров, также осужденный за грабеж; комисса­ром по морским делам — Кануников, бывший по­вар-матрос, отбывший каторгу за убийство, на­чальником контрразведывательного отделения Иван Верстак, зарегистрированный с 16-летнего возраста вор; начальником всех красноармейцев города, заведующий нарядами на производство обысков и расстрелов — Игнат Сигида, осужден­ный за грабеж, и, наконец, начальником пулемет­ной команды бронированного поезда, а затем председателем контрольной комиссии по перевоз­ке ценностей из Ростова-на-Дону в Царицын.мещанин гор. Таганрога Иван Диходелов, по клич­ке «Пузырь», судившийся и отбывший наказание за грабеж.

 

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

 

об убийстве большевиками генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа

 

Бывший командующий 1-й армией в первый период Русско-германской войны, руководитель походов в Восточную Пруссию генерал от кавале­рии Ренненкампф проживал в начале 1918 года в г. Таганроге на покое вдали от военной и полити­ческой деятельности. 20 января 1918 года после захвата власти большевиками ему сразу же при­шлось перейти на нелегальное положение, и он по паспорту под именем греческого подданного Мансудаки переселился в квартиру одного рабочего, грека Лангусена, по Коммерческому пер., дом № 1, и там скрывался.

Однако большевики установили за ним слеж­ку, и в ночь на 3 марта генерал Ренненкампф был арестован и посажен под арест при штабе таган­рогского военного комиссара Родионова.

Через несколько дней после ареста вследствие ходатайства жены генерала Веры Николаевны Рен­ненкампф, революционно-следственная комиссия при таганрогском революционном трибунале пред­ложила военному комиссару Родионову перевезти генерала Ренненкампфа для дальнейшего содержа­ния в комиссию и передать туда дознание о нем. Однако Родионов отказал в этом требовании комис­сии, основываясь на том, что генерал Ренненкампф задержан им по предписанию из Петрограда.

Во время содержания генерала Ренненкампфа под стражей большевики три раза предлагали ему принять командование их армией, однако он всегда категорически отказывался от этого предложения и раз заявил им: «Я стар, мне мало осталось жить, ради спасения своей жизни я изменником не стану и против своих не пойду. Дайте мне армию хорошо вооруженную, и я пойду против немцев, но у вас армии нет; вести эту армию значило бы вести лю­дей на убой, я этой ответственности на себя не возьму».

Все же большевики не теряли надежды и пы­тались привлечь генерала на свою сторону, однако вскоре им пришлось окончательно убедиться в бесполезности своих попыток.

В последних числах марта, в один из приездов в город Таганрог большевистского «главверха» Южного фронта Антонова-Овсеенко, последний на вопрос Родионова, что ему делать с генералом Ренненкампфом, выразил удивление, что он до сих пор жив, и приказал расстрелять его.

В ночь на 1 апреля генерал Ренненкампф был взят из штаба комендантом станции Таганрога бывшим рабочим Балтийского завода и матросом Евдокимовым и в сопровождении двух других не­известных отвезен на автомобиле за город и там у Балтийской железнодорожной ветки, в двух вер­стах от Балтийского завода и полуверсте от ев­рейского кладбища расстрелян.

По свидетельству самих же большевиков, гене­рал Ренненкампф вел себя перед расстрелом ге­ройски.

Большевики скрывали убийство генерала Рен­ненкампфа, и еще накануне ни сам генерал, ни вдо­ва его не знали об ожидавшей их участи. 31 марта генералу объявили, что он будет отправлен в Моск­ву. Вдове же его 1 апреля в штабе выдали удосто­верение за подписью Родионова и печатью в том, что ее муж отправлен по распоряжению главковер­ха Антонова в Москву в ведение Совета народных комиссаров. Оказалось, что этот термин у больше­виков был однозначен с отправкой на тот свет, в чем сознался и сам Родионов.

18 мая 1918 года, по изгнании большевиков из Таганрога, союзом офицеров при посредстве чинов полиции, в присутствии лиц прокурорского надзо­ра, было произведено разрытие могил мучениче­ски погибших жертв большевистского террора, причем в яме (могиле) на вышеуказанном месте убийства генерала были обнаружены и вырыты два трупа в одном только нижнем белье, с огне­стрельными ранами в голову. В одном из этих трупов В. Н. Ренненкампф безошибочно опознала труп покойного своего мужа, генерала от кавале­рии Павла Карловича Ренненкампфа.

Все вышеизложенное основано на данных, до­бытых Особой комиссией в порядке, установлен­ном Уставом уголовного судопроизводства.

Составлен 11 мая 1919 года в г. Екатеринодаре.

 

К оглавлению.